Теперь насчет писем: если король, Боже упаси, одержит победу в нынешних раздорах и его министры придут к тебе с плохими намерениями, может, эти письма обеспечат ваше будущее, твое и нашего сына. Ты умеешь работать с этим шифром и помнишь, что ключ есть Ива, где лежит моя мать и где я хотел бы, чтобы покоились мои кости, если ты сможешь это сделать.
Прощай, моя девочка, и надеюсь, Бог милостив и я еще увижусь с тобой в нетленном теле, обещанном нам Господом Спасителем нашим Иисусом Христом, на которого и уповаю. Тв. муж
Ричард Брейсгедл.
Крозетти сидел в машине отца — черном «плимуте-фьюри» 1968 года выпуска — и наблюдал за домом 161 по Тауэр-роуд, чувствуя себя ужасно глупо. Двухэтажный каркасный дом, явно нуждавшийся в покраске, был окружен поросшей сорняками лужайкой и низкой оградой. Ряд коричневатых кустов можжевельника — вот и все, к чему, по-видимому, сводилось огородничество X. Олруд. Это имя значилось на обшарпанном почтовом ящике, прибитом к покосившемуся столбу. В проезде стоял покрытый ржавчиной зеленый «чеви-седан» с поднятым капотом и разбросанными вокруг инструментами. К дому был пристроен открытый гараж, внутри него виднелись красный трактор и силуэты каких-то сельскохозяйственных принадлежностей. Место выглядело запущенным, как будто и оно само, и его обитатели потерпели крах и жили в ожидании второго дыхания.
Это было в субботу. Крозетти покинул город на рассвете, проехал почти триста миль до Пенсильвании по шоссе 1-80 и 79 и добрался до Брэддока в начале четвертого. Брэддок построен вокруг единственного перекрестка с двумя заправочными станциями, «Макдоналдсом», пиццерией, игровым видеозалом, двумя барами, продовольственным магазином, прачечной и группой старых кирпичных зданий, где когда-то располагались магазины, а теперь нижние этажи оккупировали торговцы подержанным хламом и службы для бедствующих. Позади них громоздились многоквартирные дома, видимо построенные в те времена, когда еще не закрылись шахты и заводы. Крозетти даже представить себе не мог, кто живет в них сейчас.
Найти Тауэр-роуд и жалкий дом по распечатанной с компьютера карте оказалось совсем нетрудно. Прибыв на место, Крозетти постучал в дверь — безрезультатно. Убедившись, что дверь не заперта, он толкнул ее, вошел и позвал:
— Эй! Кто-нибудь дома?
Никакого ответа; дом был пуст, без сомнения. Однако люди в нем жили: все в беспорядке, но грязи нет, на полу игрушки, маленькие машинки и пластиковые пистолеты, телевизор с большим экраном. Тут принимали и спутниковые каналы — позади дома сканировала небеса белая «тарелка». Перед телевизором громоздилось глубокое кресло, обтянутое коричневым винилом, к нему придвинута продавленная кушетка. На узкой каминной полке стояли фотографии в рамках, но разглядеть их от двери не представлялось возможным, а входить внутрь Крозетти не решался. Странно, подумал он, что не слышно лая собак. Разве не во всех сельских домах держат собак? Впрочем, откуда ему знать. Он обошел дом и на заднем дворе обнаружил детскую площадку; все предметы на ней выгорели на солнце и явно предназначались для очень маленьких детей. В центре возвышалось приспособление для сушки белья, похожее на перевернутый зонтик. Оно пустовало, некоторые веревки были порваны и слабо покачивались на легком ветерке. На заднем крыльце стояла старая стиральная машина. Крозетти заглянул в нее: сухо, повсюду паутина.
