— Леди Эдлин — немного… — Уортон теперь гораздо осторожнее подыскивал слова, памятуя о недавнем неудовольствии хозяина, — странный выбор, если вспомнить тех женщин, которые обычно окружают вас.
— В каком смысле?
— Она старая, — выпалил Уортон, отступив на всякий случай на пару шагов.
— Двадцать восемь лет, если я правильно считаю, и по-прежнему очень хороша собой.
— В своей брачной постели вы достойны иметь девственницу, — решил продолжить слуга, видя, что хозяин не гневается.
— Достоин? — Хью разразился громким смехом, но тут же схватился за бок, подождал, пока боль не утихнет, и спросил: — А я разве заслуживал того, что едва не умер?
— Нет-нет, хозяин! — Тут Уортон нарочито громко закашлял, пытаясь всем своим видом показать, что если они останутся на этом отвратительном моросящем дожде еще немного, то ему не избежать ужасных болезней.
Хью не обратил на это никакого внимания.
— Жизнь наказывает тебя или награждает независимо от того, чего ты достоин, — рассуждал он.
— Если вы возьмете в жены леди Эдлин, я знаю, кем она для вас окажется.
— Божьим наказанием? — Хью немного углубился в сад. Ночь была такой темной, что хоть глаз выколи, право, ему раньше не доводилось видеть такой ночи, Облака так плотно затянули небо, что мерцающий обычно свет далеких звезд не проникал на землю. Тихий и темный монастырь замер в ожидании рассвета.
Хорошо запоминающийся, своеобразный запах лекарственной кровохлебки предостерег его, что он вот-вот забредет на грядки монастырского сада, и он поспешил вернуться на устланную сеном дорожку. Эдлин не выразит ему своей благодарности за то, что он затоптал ее новые посадки. Слава Богу, он вовремя свернул. Как все изменилось, остается только удивляться. Ту Эдлин, которую он знал в Джорджес Кроссе, жизнь еще не подвергала серьезным испытаниям, и она смотрела на него с немым обожанием. Эта новая Эдлин будет сражаться — она привыкла к борьбе — за то, что ей причитается.
Уортон следовал за Хью, осторожно ступая по соломе, старательно избегая грязи, и словно услышал его мысли.
— В женщине воинственность не привлекает.
Хью когда-то соглашался в этом с Уортоном, но с тех пор прошло четыре недели. И каких четыре недели! Теперь казалось, что это было так давно, и теперь он не понимал сомнений Уортона.
— Что хорошего в женщине, которая не способна защитить то, что ей принадлежит?
Отступив в очередной раз от правил вежливости, Уортон напомнил:
— Вы ей не нравитесь.
