Джулия, заметив пиратское судно, тоненько заскулила.
Девушки стояли у иллюминатора, застыв от ужаса, не в силах шевельнуться, тщетно пытаясь не поддаваться панике, вслушиваясь в раздирающие их корабль взрывы, повторяющиеся все чаще и чаще. Корабль сильно накренился на правый борт. На верхней палубе, судя по крикам, царил полный хаос. Время как будто остановилось, и схватка, казалось, длится вечно.
Внезапно грохот пушек прекратился.
Катарина с Джулией так крепко держались друг за друга, что не в состоянии были разжать пальцы. Они уставились друг другу в глаза и с усилием разомкнули затекшие пальцы.
Уже все кончилось? — прошептала Джулия. Катарина знала не больше ее. Девушки со страхом прислушивались к ожесточенной мушкетной перестрелке, громким крикам. Корабль резко дернулся, словно его толкнули, и яростно зазвенели мечи.
Они высадились! — крикнула Катарина в паническом ужасе. — Они взяли нас на абордаж!
У Джулии вырвалось рыдание, и она быстро прижала ладонь ко рту.
— Джулия… ты догадываешься, что с нами будет? Глаза Джулии наполнились слезами.
— Но ведь… нас выкупят.
— И ты сможешь жить, потеряв невинность?
Не знаю, Катарина. Мне только пятнадцать. Я знаю, что не хочу умирать. — Джулия глубоко вздохнула.
Катарине тоже не хотелось умирать, но она много чего наслышалась и могла представить себе, как спустя несколько часов и она, и Джулия будут жалеть, что остались в живых.
— У нас нет оружия, — с неожиданным для нее самой спокойствием сказала она, на мгновение прикрыв глаза.
— Мы не можем отбиваться от пиратов, — отозвалась Джулия.
— Не отбиваться, — сказала Катарина, не спуская глаз с подруги, — а покончить с собой.
Они молча глядели друг другу в глаза. Говорить было больше нечего. Даже если бы у несчастных девушек хватило мужества лишить себя жизни до того, как пираты разграбят корабль и наткнутся на них, не было никакой возможности сделать это. Им не оставалось ничего другого, как ждать своей судьбы.
Ожидание длилось около часа. Потом кто-то попытался открыть дверь каюты. Когда это не удалось, человек что-то крикнул на незнакомом языке. Боясь, что их услышат, девушки не издавали ни звука, не двигались, даже не осмеливались дышать. Непрошеный гость ушел, топоча сапогами.
Джулия повернулась к Катарине:
— Он говорил по-гэльски. Может, он ирландец? Или шотландец?
— Не знаю, — неуверенно ответила Катарина. На ее глаза навернулись слезы. — Ты ошибаешься, если думаешь, что они помилуют нас, потому что я ирландка. Пираты не жалеют никого, кроме самих себя, неужели тебе это неизвестно?
