К этому времени Бретгу было почти четырнадцать. За годы, прожитые в доме отца, он получил образование, но во всем остальном на него или не обращали внимания, или поносили. Он научился читать и писать на испанском, французском и английском, а говорить на всех этих языках он уже умел. Он даже выучил немного латынь. Он неплохо успевал по математике, геометрии, географии и истории и отличался в езде верхом, фехтовании и стрельбе из пистолета. Он научился говорить, ходить и вести себя кик джентльмен, хотя и знал, что не был таковым.
Дону Фелипе он был как будто безразличен, не считая случаев, когда у Бретта что-нибудь не получалось. Тогда его отец сердился и наказывал Бретта, как правило тростью. Он никогда не давал удовлетворения, когда его били, — он никогда не плакал.
Все шесть лет до самой своей смерти донья Анна отказывалась даже видеть его, не то что разговаривать с ним, хотя и обсуждала его с другими. Он знал, что незаконнорожденный, но это никогда его не волновало, пока однажды не услышал, что жена отца, когда говорит о нем, называет его ублюдком. Тогда он испытал гнев и стыд, каких никогда не испытывал прежде.
Остальные тоже смотрели на него свысока. Маленькая София — его кузина, почти того же возраста, что и он, удивительно красивый ребенок с иссиня-черными волосами и темными глазами — относилась к нему высокомерно и с упоением называла его «ублюдком», зная, что он не может побить ее, как бы ему ни хотелось. Она любила насмехаться над ним. Даже сейчас при мысли о ней он застыл от гнева.
Ну и конечно же еще была тетя Елена. Он невольно улыбнулся. Что именно имел в виду дядя Эммануэль, говоря, что тетя Елена, его жена, осталась такой же, как прежде? Неужели он не знал, что она была шлюхой, как и мать Бретта?
Это случилось, когда ему было почти шестнадцать. Бретт начал интересоваться девушками годом раньше — по такой степени, что несколько служанок стали сводить en с ума. Он даже начал видеть их во сне… Однажды днем он наткнулся на тетю и ее партнера в укромном уголке сада.
Он зачарованно следил, как его тетя совокупляется с конюхом. Никто из них не снял одежды, о чем он пожалел, по ее юбки были задраны до талии, и у нее были длинные белые ноги. Бретт наблюдал, как конюх тычется в нее, пока сам не потерял самообладание и не совершил непростительную бестактность — вскрикнул.
В мгновение ока Елена столкнула с себя парня, опустила юбки и застегнула лиф.
— Кто там? — окликнула она.
