Свободной рукой он так сильно сжал ее подбородок, что потом кожа еще долго оставалась розовой, притянул ее к себе и поцеловал грубо, жестоко, неотступно. Она отбивалась, но, хоть она и была сильной, все же с ним ей было не справиться. К нему вдруг вернулся разум. Он отпустил ее и оттолкнул от себя.
Она приземлилась на четвереньки в мокрый песок, глядя на него как дикая, шипящая кошка. Не сводя с нее глаз, задыхаясь, словно пробежал целую милю, Бретт пытался справиться с вызванным ею приступом жестокости. Почувствовав, что несколько восстановил самообладание, он подошел к ней и протянул руку.
— Вставайте, Сторм, — произнес он голосом, хриплым от бурливших в нем чувств.
Ее реакция была для него неожиданной. С криком, напоминавшим индейский клич, она обхватила его ноги, и он упал на четвереньки в песок. Она с леденящим душу воплем прыгнула на него. Он быстро перевернулся на спину, обхватил ее запястья, опрокинул ее и прижал к песку, не без иронии подумав, что такое положение в данный момент вовсе не безопасно, хотя и по другой причине.
— Я убью вас, — бесполезно сопротивляясь, выдохнула она.
— Боже, вы просто немыслимы, — сказал он. Его дыхание смешивалось с ее дыханием. Потом добавил: — Я прошу извинения, искренне прошу.
— Ненавижу вас! — кричала она. — Пустите меня! Сейчас же!
— Не вздумайте повторять ваши штучки, — предупредил он.
Она промолчала. Он осторожно поднялся и снова предложил ей руку, но она, не обращая на нее внимания, гибко, с изяществом танцовщицы вскочила на ноги, размашисто подошла к лошади и вскочила в седло. Через мгновение она уже неслась легким галопом вдоль берега.
Он торопливо уселся на своего серого и погнал его галопом, потом придержал и поехал с той же скоростью. Что он мог ей сказать? Он непростительно забылся. Он даже не понимал, как это случилось. Если бы она не ударила его — ударила, подумать только, — он бы не стал снова целовать ее, во всяком случае так грубо. Весь оставшийся путь до дома Пола он обдумывал, как лучше извиниться.
Когда они ехали но дорожке к дому, он понял — надо что-то делать.
— Сторм, это был всего лишь поцелуй. Простите меня. Вы очень красивы, и я не совладал с собой. — Он говорил совершенно искренне, следя за каждым ее движением.
Она не оборачивалась.
— Только поцелуй, — попробовал он еще раз, когда она соскользнула с коня около веранды. Она уставилась на него:
— Я не принимаю ваших извинений. Никогда больше не приближайтесь ко мне.
