— Вы не пленница, — негромко повторил он скорее для себя, чем для нее. — Вы станете моей супругой, владычицей моего сердца, матерью моих детей, и все, что принадлежит и когда-либо будет принадлежать мне, станет вашим!
— Ах, оставьте меня! Отпустите меня домой, в Шотландию. Мне ничего от вас не нужно!
— Но ведь союз наш неизбежен, Мэри! Мы с вашим отцом решили это раз и навсегда. И дома, в Шотландии вас никто не ждет. Поймите это, смиритесь с этим и постарайтесь не растравлять слезами и сетованиями свои душевные раны. Ведь этим вы ничего хорошего не добьетесь и лишь причините себе вред.
— Не смейте больше говорить мне об отце! — в отчаянии крикнула Мэри.
Внезапная догадка озарила Стивена.
— Мэри, так вы сердитесь на него?
— Я ненавижу вас! — Оттолкнувшись от стены, она бросилась на него и принялась что было сил молотить кулаками по его широкой груди. Стивен отступил назад и, наткнувшись на кровать, споткнулся и повалился на нее, увлекая за собой Мэри. Защищаясь от ее неистовых ударов, он схватил ее за запястья. Она изловчилась и задела ногтем его щеку. Из длинной, узкой царапины начала сочиться кровь. Стивен вскочил на ноги.
Мэри подтянула колени к животу и, сжав зубами угол подушки, зарыдала в голос. Острая жалость к ней вновь пронзила сердце Стивена. Лишь теперь он до конца осознал, каким одиночеством, каким безысходным горем полна ее душа. Он присел на край постели и стал гладить ее пушистые волосы, шепча слова утешения и мысленно на чем свет стоял проклиная Малькольма Кэнмора и себя самого. Через несколько минут рыдания Мэри стали тише, она резко оттолкнула его руку и, выпрямившись, произнесла:
— Оставьте же меня! Вы один виноваты во всем, что со мной случилось!
Стивен хотел было возразить ей, но, вспомнив, как он пленил и обесчестил ее, молча вздохнул и опустил голову.
— Вы встали между нами и принудили отца дать согласие на этот брак, — продолжала Мэри, отбрасывая локон, прилипший к залитой слезами щеке. — Вы настроили Малькольма против меня, чтобы добиться своего!
Стивен не стал опровергать ее слова. Ему не хотелось чернить Малькольма в глазах Мэри, усугубляя тем самым ее страдания. Внезапно острое чувство одиночества, от которого так страдала его невеста, передалось и ему самому. Он всегда мечтал о любви и ласке, о прибежище от всех бурь и невзгод, какое должен являть собой для каждого человека его семейный очаг. Он так надеялся, что они с Мэри будут счастливы в браке несмотря на вражду между их семьями, но теперь ему стало ясно, что надеждам этим не суждено осуществиться.
