— С самого утра! — с вызовом ответила она. — Да отпустите же меня наконец! Вы разве не понимаете, что делаете мне больно!
Стивен через несколько мгновений повиновался, хотя ему стоило немалого труда сдержаться, чтобы не задать ей тут же, при всех, хорошую трепку.
— Я недооценил вас, мадемуазель, — с все возраставшей досадой проговорил он и немедленно велел Нейлу, своему немолодому оруженосцу, объявить сбор и седлать лошадей, чтобы уйти от возможной погони.
— От кого вы ждете помощи, мадемуазель? — зло спросил он. — От своего отца? Или же от пылкого и преданного возлюбленного?
— Скоро мой отец настигнет вас, норманн,
И тогда берегитесь! Он разрубит вас надвое своим острым мечом! Ведь он — величайший воин Шотландии! — крикнула Мэри. Голос ее звенел от гнева, от предвкушения справедливой кары, которая должна была неминуемо настичь ее обидчиков, и от едва сдерживаемых слез.
— Тогда мне наверняка должно быть знакомо его имя. Назовите же его, Маири. Так будет лучше для вас. Ведь рано или поздно я все равно узнаю правду.
Закусив губу, Мэри помотала головой. Поняв, что больше ничего от нее не добьется, Стивен подсадил ее в седло и сам уселся позади нее. Мэри казалось, что она кожей спины чувствует бешеную ярость, клокотавшую в его могучем теле. «Так тебе и надо, проклятый норманн», — злорадно подумала она.
Теперь кавалькада скакала быстрым галопом. Норманны торопились в Элнвик. Мысль о погоне словно придавала сил им самим и даже притомившимся лошадям. Мэри то и дело оглядывалась назад в тщетной надежде увидеть отца и братьев, спешащих ей на выручку. Так прошло несколько томительных часов. Внезапно Стивен остановил коня и с нескрываемым торжеством произнес, указывая вперед, где на вершине крутого холма в вечерней мгле смутно вырисовывались очертания крепости:
— Вы проиграли, мадемуазель! Полюбуйтесь-ка, перед вами Элнвик.
Он направил коня вперед, и тот с быстротой ветра помчался к родному дому, где его ждали просторное стойло, отдых и обильный ужин. Мэри принялась с тоской разглядывать огромный замок, обнесенный толстой каменной стеной с четырьмя сторожевыми башнями и окруженный глубоким рвом. Она прекрасно отдавала себе отчет в том. что побег отсюда невозможен, так же, впрочем, как и взятие Элнвика штурмом и приступом, если бы король Малькольм решился силой отнять у похитителей свою дочь. О взятии Элнвика в осаду нечего было и думать. В крепости наверняка хватит съестных припасов, чтобы продержаться несколько месяцев. К тому же, осада неминуемо положила бы начало новой затяжной войне. А на подобное Малькольм Кэнмор не решится даже ради своей любимой дочери.
