— Не правда! Я не жалела сил для того, чтобы убедить вас в своей невиновности, в своей неизменной верности принятым на себя обетам!
— Ах, если бы все это могло быть правдой! — вздохнул он. — Я был бы тогда самым счастливым человеком во всей Англии. Но разве может супружеская клятва, данная мне, презренному норманну, так много значить для вас? Ведь в вас с детства воспитали ненависть к завоевателям.
— Их я ненавижу, но вас — нет. Вернее, говоря по правде, я одно время вас ненавидела и презирала, но согласитесь, у меня были для этого все основания. Вы взяли меня в заложницы и надругались над моей честью. Зато еще два года назад в Эбернети, куда я проникла тайком, с помощью брата, переодевшись его пажом, я внимательно вглядывалась в ваше лицо, ища и не находя в своем сердце ненависти к вам, Стивен!
Он вскинул голову и взглянул на нее с недоверчивой усмешкой.
— Скажите на милость! После этих слов вы, вероятно, поклянетесь, что любите меня? — он произнес эти слова в своей обычной полунасмешливой манере, но дрогнувший голос выдал волнение, которое он пытался скрыть. Мэри пожала плечами.
— Зачем бы я стала это говорить, если вы все равно мне не поверите? Да вы и не заслужили моей любви!
— А следовательно, и не удостоился ее! — мрачно заключил он, несколько раз кивнув головой, словно для того, чтобы сделать свое утверждение более весомым.
— Послушайте, Стивен, — быстро заговорила она, тревожно оглянувшись на неплотно притворенную дверь, — я была уверена, что кто-то из ваших людей подслушивал мой разговор с Эдвардом и что вы знаете об опасности, грозящей Нортумберленду. Ведь брат сказал мне, что огромная армия моего отца готовится к скорому вторжению в ваши земли!
Он равнодушно пожал плечами.
— Меня уже успели известить об этом. Мэри тряхнула головой и горячо, убежденно заговорила:
— Стивен, послушайте меня! Эту войну можно и нужно предотвратить! Я знаю, как это сделать. Я слишком люблю вас и отца, чтобы остаться в стороне от того, что происходит!
— Не слишком ли много вы на себя берете? — Он сел в постели, и лицо его снова обрело исчезнувшее было выражение недоверия и подозрительности.
Мэри печально вздохнула и покачала головой. Губы ее дрогнули, сложившись в слабую, нежную улыбку, зеленые глаза блеснули в отблесках пламени из очага.
— Те, кто любит по-настоящему, всегда берут на себя слишком много. Вы не находите, что так и должно быть?
