Сначала он нашел маму. Он встал на колени перед ней и попытался взять ее руку.
— Мама, ох, мама. — Но она была мертва.
Киф вскочил:
— Отец, ты слышишь меня?
— Здесь машинист, — крикнул кто-то.
— Отец! Отец, где ты? — Киф метался, но не мог найти его. — Отец!
— Господи Иисусе, — сказали рядом.
Это был Карр. Он смотрел на маму, не веря своим глазам.
— Почему она здесь?
Но Киф услышал тихий стон.
Он протиснулся сквозь мешанину из металла, бархатных стульев и покореженных мраморных столов.
Отец лежал на спине, ноги его покрывала куча щебенки, а глаза были открыты.
— Отец! Сюда! Помогите кто-нибудь! Он жив.
Горло отца напряглось, ему необходимо было сказать что-то.
Карр подошел к ним, отпихнул Кифа и встал на колени перед отцом.
— Не пытайтесь разговаривать, сэр.
— Ки… Ки… Скажи матери… — Глаза Митча блестели от слез. — Скажи… она… не права! Райль… не… не… Джо… Тол… Толмэн… Рай… должен же… Джинкс… — Глаза его затянула пелена.
— Отец, — всхлипнул Киф. — Отец.
— Джо… Я люблю… тебя.
Он пытался сказать еще что-то. Карр наклонился к самому рту Митча.
Киф тоже склонился к нему, горячие его слезы полились на отцовское лицо.
— Что он говорит? Что говорит? Карр накинулся на рыдающего брата, желтые его глаза засверкали.
— Что делала мама в этом поезде? Какого черта ей здесь было надо?
— Она… она хотела, чтоб ты знал, что она… она доверяет тебе.
— Господи, встань с колен и перестань , распускать нюни!
Он взял Кифа за воротник и поднял его на ноги. Киф постарался взять себя в руки. И в этот момент на дне скалистой насыпи он увидел что-то красное.
— Эдит! — закричал он. — О Боже, это Эдит!
— Эдит? — Удивленные глаза Карра посмотрели туда, куда смотрел Киф. Далеко внизу на шлаке лежало что-то, выглядевшее как сломанная кукла, одетая в веселое красно-белое платье. Киф побежал было к ней, но Карр удержал его:
— Стой здесь, — бросил он. — Стой здесь. — И Карр заскользил вниз с горы.
Киф смотрел на него, а слезы заструились по его лицу, когда его брат склонился над сломанным тельцем Эдит и, взяв его в руки, закачался вперед-назад. Киф стоял так, плача, очень долго, не сознавая того, что плачет. Его охватила глубокая и цепенящая грусть. Из каньона раздался высокий и пронзительный вой раненого животного.
