— Эй! — закричал Киф, выбежав за братом на дорогу. — Куда ты идешь?
Но Райль уже скрылся за конюшнями. Киф в недоумении вернулся в дом. Когда отец вернулся домой, то нисколько не удивился, узнав, что мать с Джинкс уехали в Миллтаун, но встревожился, услышав про Райля.
— Так вы говорите, что он утром увел Сонни и с тех пор не возвращался?
— Да, ушел перед самым завтраком, — сказал Киф, — и перед этим не съел ни кусочка. Как ты думаешь, что с ним, отец?
— Не знаю, сынок.
Но Киф все-таки думал, что отец знает. Он знал обо всем на свете.
— Ты ведь знал, что мама и Джинкс уезжают в Миллтаун?
— Да, мы с мамой говорили об этом вчера.
— Ты хочешь сказать, что мама знала об этом весь день и ничего нам не сказала?
— Вероятно, она понимала, что вы измучаете ее просьбами поехать с ними.
— Ну хорошо, а почему Джинкс должна была ехать, а мы нет?
— Потому что ты в следующем месяце поедешь в Массачусетс в школу. Райль и Карр поедут в Миллтаун, а Эдит ждет-не дождется приезда мисс Пенниройал, и только Джинкс остается вроде бы не у дел. Поэтому мы и придумали это для нее.
«Да, — подумал Киф, — для всех что-нибудь да придумали».
Он постарался не показать виду, что это ранило его, и, как только смог, пошел спать. Мама вернулась домой на следующий день, но Райль спросил ее о Джинкс только тогда, когда отец уехал в следующую деловую поездку. Был вечер понедельника, они ужинали, и Райль вдруг спросил маму:
— Почему ты отвезла Джинкс в Миллтаун, мама?
Киф открыл от удивления глаза широко-широко. Обычно Райль скрывал свои чувства к Джинкс, но теперь лицо его пылало, а в глазах вспыхнул голубой огонь. Мама как будто даже и не заметила этого. Она водила вилкой по тарелке.
— Я отвезла ее в Миллтаун, потому что ей надо было сменить обстановку, — сказала она.
— Но Джинкс не стала бы вот так внезапно уезжать, — настаивал Райль. — Даже не попрощавшись ни с кем.
Карр фыркнул:
— Джинкс? Да во всем мире вряд ли сыщешь человека столь же переменчивого, как Джинкс.
— Но это не касается действительно важных вещей, — ответил Райль Карру, все еще глядя на маму, которая подцепила кусочек баранины и отправила его в рот.
— Что ты сказала ей? Должно быть, что-то такое, что заставило ее уехать и даже не попрощаться.
Все перестали есть и уставились на Райля.
Он никогда никому не грубил и, уж конечно, не грубил маме. Она засмеялась коротким и нервным смешком, который прозвучал так, будто вышел со дна колодца. Что с ним? Киф не мог ответить на этот вопрос.
