Карр с подозрением взглянул на него и повернулся к камину.
— А почему ты никогда не говорил мне, что Джинкс здесь живет? — требовательно спросил Киф.
— А какое тебе до этого дело?
— Она моя сестра, в конце концов! Она живет здесь как отшельник! Как ты можешь допускать это?
— Не смей в моем доме повышать на меня голос! — закричал Карр, брызгая слюной. — Вспомни, что я пока твой опекун! Ты еще несовершеннолетний.
Наверху хлопнула дверь. На губах Карра появилась сардоническая усмешка.
— Ну, мой петушок, — раздался женский голос. — Ты привез мне нового партнера?
Киф посмотрел наверх, и рот его открылся. С балкона свешивалась женщина, и большая часть груди ее грозила выпасть из платья. Даже с расстояния от груди казались огромными. Такой пышной женщины Киф в жизни не видел. Талия ее была затянута, бедра — широкими, юбка с оборками открывала одну ногу. Медно-золотые ее волосы украшало перо, а лицо было густо разрисовано. Должно быть, она была красивой, потому что черты лица ее были приятными, но из-за лавандовых теней, густой черной туши на ресницах и ярко-красной краски на губах лицо ее выглядело почти карикатурно.
Глаза Карра сверкнули:
— Спустись, Эмми, познакомься с моим братом.
— С твоим братом! — завизжала женщина. — Ну, у тебя и семейка! — Сопровождаемая шорохом юбок, она прошла по балкону и скрылась на лестнице.
Киф повернулся к брату.
— Что, черт возьми, все это значит?
— Мисс Эмми? — улыбнулся Карр. — Ну, она самая дорогая шлюха Фриско. Прямо из парижского особняка мадам Марсель.
— Как ты посмел осквернить память нашей матери, привезя в дом такую женщину! — Киф осекся, потому что медная блондинка вошла в холл.
Она двинулась прямиком к нему, груди ее того и гляди покинули бы свои тесные гнезда. Он поднял глаза и увидел, что она смеется над ним, язык ее соблазнительно ходит по алым губам.
— Воох, — выдохнула она со стоном. — Ну разве он не прелесть? — Она провела ногтем по скуле Кифа. Потом, продолжая смеяться, порхнула к Карру и задрапировала собою его тщедушное тело. Карр стал рассеянно ласкать ее, глядя на Кифа.
— Мой братец считает, что я порочу память матери, Эмми.
— О Боже, — сказала она. Улыбка ее была похотливой, а в голосе слышался смех. — Твоей матери тоже?
Киф сжал кулаки.
— Когда ты кончишь свои забавы, Карр, и будешь готов к разговору со мной, то сможешь найти меня в библиотеке. — Он повернулся на каблуках и почти выбежал из комнаты.
Киф долго просидел в библиотеке, борясь с желанием вернуться и вытащить своего брата за шкирку.
