— Так вот почему ты прячешь ее, — тихо сказал он, — твой недоносок еще и калека. Она быстро подняла ребенка.
— Как ты сюда попал?
— Через заднюю дверь и вверх по лестнице. Ты что, думала, что если я никогда не хожу так, то и не знаю, что эта дверь всегда открыта для Уилкокса? Неужели ты думаешь, Джинкс, что я не знаю, что происходит в моем собственном доме? Или что Уилкокс мог все это делать для тебя без моего ведома? Я разрешил ему сделать так, чтобы тебе было удобно — чтоб ты не стояла на моем пути.
— Это твой дом, — сказала она, — но это — мое крыло. А теперь убирайся отсюда.
— Мама? — Лицо Элисон скривилось — было видно, что она вот-вот заплачет.
— Тише, дорогая, все хорошо. — Она схватила полотенце и быстро накинула его на ребенка, пряча его от злорадного взгляда Карра.
— Ты тут находишься, потому что я позволяю тебе это, — сказал он, повысив голос. — Я тут хозяин! — Он сунул обгрызенный палец ей в лицо.
Элисон заплакала.
— Ш-ш, ничего, все хорошо, дорогая.
— Так твой драгоценный братец одарил тебя калекой!
Губы Джинкс пересохли.
— Почему ты все говоришь, что она — Райля?
— Я знаю обо всем, что когда-либо происходило здесь. И я знаю все о матери Толмэна. Она была всего-навсего бродяжкой. Мама знала с самого начала, что Райль — отцовское отродье.
— Ты лжешь. Ты ничего об этом не знаешь.
— Нет? Тогда откуда я знаю, почему ты сбежала той ночью в Миллтаун?
— Убирайся, — прошептала Джинкс, — убирайся из моих комнат.
Он отодвинул засов и открыл дверь на балкон второго этажа, потом в последний раз повернулся к ней, и она поразилась мертвенной белизне его лица.
— Позволь мне сказать тебе кое-что, ты, шлюха, отец сказал, что ты можешь жить здесь, но не оговорил условий. Не попадайтесь мне на глаза, слышишь? Ни ты, ни твое отродье, а не то я запру вас в комнате для прислуги!
Она стояла в дверях и смотрела, как он идет по балкону.
Потом она закрыла дверь, задвинула засов и прислонилась к стене, тяжело дыша.
— Тише, тише, — сказала она хнычущему ребенку. — Тише, дорогая, тише.
Апрель 1894
Тринадцатого марта Кифу исполнилось двадцать лет. В апреле на весенних каникулах он сел на поезд в Бостоне и поехал на Запад. Не будучи еще совершеннолетним, он пренебрег приказами Карра, но ему было наплевать на это.
Он не видел Хэрроугейт почти семь лет — и не видел Джинкс с тех пор, как мама увезла ее тайком тем летом 1886 года, восемь лет назад. Из письма тети Эйлин он понял, что Джинкс стала безнадежной отшельницей. Письмо это придало решимости Кифу поехать домой перед завершением образования. У него будет всего лишь несколько дней. Шел последний год его обучения, и ему надо было вернуться в Бостон на экзамены, но также ему необходимо было помочь Джинкс.
