– Ты должен понять, мой добрый Фридрих, что теперь я не доверяю никому и вынужден подозревать самых искренних друзей… Этот Франкенберг – сущий дьявол. Ему удалось посеять недоверие в нашем братстве.
– Ты можешь приютить нас на несколько дней? – спросил алхимик.
– Слуга господина Гольтштейна не может не принять друзей своего хозяина… – сказал Циммерманн. – Дорогой Фридрих, твой ученик и ты можете жить здесь так долго, как вам заблагорассудится.
И снова тоненькая ниточка, связывавшая Бальтазара с комедиантами, была обрезана. Немного утешило юношу только то, что он будет находиться рядом с Каммершульце, которым он восторгался с каждым днем все больше. Итак, они поселились в жилище Циммерманна. Последний, будучи членом братства вестников и «Общества праведных», как и алхимик, помогал нашему другу в освоении древнееврейского языка, научив его методу, оказавшемуся очень эффективным. Между тем Каммершульце пришел к выводу, что не помешает соблюдать особую осторожность, а потому ему следует спрятать свою личность и личность Кобера-сына под вымышленными именами. Таким образом, алхимик превратился в Франца Мюллера, торговца суконными изделиями, а Бальтазар – в его сына Мартина. Они прибыли из Мангейма с целью открыть здесь свои лавки.
Прошел месяц, потом второй и третий, а от странствующих актеров не было никаких известий. Люди Франкенберга следили за всеми, кто проезжал в ту или другую сторону через городские ворота, что значительно затрудняло передвижения вестников. К счастью, последователи Кальвина решили, что эти меры направлены против них и взбунтовались, чем воспользовались также католики, организовав несколько процессий. Короче говоря, волнение нарастало, и светские власти открыто критиковали приказы ректора, называя их «нереалистическими» и «опасно исполняемыми». Ведь война маркграфов не смогла полностью искоренить бунтарский дух, и ни мэр, ни городские старейшины не осмеливались прибегать к слишком крутым мерам в этой деликатной ситуации.
Приближалась Пасха. И на святой четверг произошло событие, перевернувшее все существование Бальтазара Кобера. Погода была мягкая, воздух имел ту особую консистенцию, которая возвещает обновление. Наш молодой друг шел со стороны церкви святого Арсения, возвышавшейся за дворцом Гогенцоллернов, огромным зданием, которое накрывало своей тенью весь купеческий квартал. Бальтазару было чрезвычайно приятно шагать по этим улочкам, где соседствовали цехи самых различных ремесленников. Его любопытство, его жажда знаний словно подпитывались жизнью, кипевшей в этих лавчонках и этих мастерских, где все были заняты своим делом.
