Бабушка вставила папиросу в мундштук, зажгла ее и молча затянулась. Я чувствовал, что хотя она не возражает маме, на сына все равно не сердится не может она сердиться на Нури.
- Сколько раз его в публичном доме видели!... - Мама никак не могла успокоиться. - Пристало мальчишке по бабам шляться?
Я слушал и, хотя ничего не понимал, чувствовал, что в словах этих есть что-то стыдное. Гюллю прислушивалась к разговору с нескрываемым любопытством.
- Все равно добро впрок не идет! - сказала вдруг бабушка. - Что твой отец ни получит, все братцу своему шлет, чтоб его пуля пробила!
Это я понял. Бабушка Фатьма часто говорила об этом и всегда сердилась.
- И ведь не думает, что у самого сын подрос, не сегодня завтра женить надо. Никаких забот! Все туда, все туда!...
Мама любила дядю Айваза, довольно еще молодого веселого мужчину, а потому тотчас вступилась за него:
- Ну не может же отец бросить родного брата. Сын есть сын, брат есть брат.
- Помолчи! - вконец разъярилась бабушка. - Поменьше бы защищала проходимца! Мягко стелет, да жестко спать! Язык-то сладкий, вот вам и кажется - порядочный человек. А когда Байрам привез меня из Шуши, он не хуже матери своей бушевал! Срамили, сразили, шушукались за спиной: "Ишь отыскал - всей Шуше на зависть! Нашел женушку!... Удружил нам подарочком!..."
Мама молча улыбалась...
КЫЗЫЛБАШОГЛЫ
Кызылбашоглы Али, сопровождавший бабушку Фатьму, был высокий парень с длинными рыжеватыми волосами; на нем были сапоги, чоха и десятизарядный маузер в деревянной кобуре.
Он был родом из древнего племени Шахсевен, часть которого жила здесь, а часть - в Южном Азербайджане. Кызылбашоглы Али состоял в личной охране дедушки Байрама.
- Как жизнь, сестрица? - приветливо спросил Али маму, усаживаясь на стул, который подала Гюллю.
- Отца одного бросили? - вместо ответа спросила мама, смягчив свой вопрос улыбкой.
- Что значит одного? Это же Байрам-бек!... Все его именем клянутся! И я ведь сейчас же обратно.
- Ночью? - удивилась мама.
- А чем плоха ночь? Днем жарко...
- Ты поедешь один? - изумился я. Я знал, что Али славится храбростью, и все же спросил: - Ты что же - гачагов не боишься?
- А что их бояться? - спросил он, сверкнув зубами в улыбке. - Гачаг тоже человек.
- Дядя Али и сам был гачагом! - мама как-то непонятно усмехнулась.
Кызылбашоглы молча встал и пошел за конем, который пас ся в клевере у арыка.
- Поел бы, - сказала бабушка, когда он привел коня. - Потом поедешь.
