— Оливия, — прошептал Роджер, оглядываясь вокруг. Наконец, он увидел ее. Она сидела неподалеку под деревом, читая книгу стихов.
— Я чувствую, что ты ей далеко небезразличен, — намекнула Элизабет.
— Я начинаю понимать это все больше и больше, — мягко сказал Роджер. — Ах, ты меня извинишь, Лиз, если…
— Конечно, Роджер, — сказала Элизабет.
Но Роджер уже ее не слышал, он шел к Оливии. Подойдя к ней, он опустился на колени и взял книгу у нее из рук.
— Найдется место для одного тупого атлета?
— Я что-то здесь такого не вижу.
— Ты смотришь на него. Ах, Лив, я был таким идиотом и не замечал того, что у меня перед глазами.
— О чем это ты? — спросила Оливия.
— О тебе. Лив, о твоем отношении ко мне. Ведь если бы не ты, я не смог бы участвовать в Барте. Просто не знаю, как благодарить тебя.
— Так, значит, ты сможешь бежать? Ах, Роджер, как это здорово! — Улыбка сделала ее лицо очаровательным. — Я так счастлива за тебя, Роджер, — сказала она радостно. — Я надеюсь, что ты победишь.
— Ты будешь болеть за меня?
— Конечно, буду, — заявила она. — Неужели ты думаешь, что я могу болеть еще за кого-то?
— Нет, — сказал Роджер, глядя восторженно на нее. — Как же я мог не замечать этого?
— Не замечать чего? — спросила Оливия.
— Любви в твоих глазах. — Он нерешительно протянул ей руку, она с готовностью протянула ему свою. С приятным удивлением он почувствовал, как хорошо держать ее руку в своей. Он нежно пожал ее.
— Если бы я знала, что все атлеты такие, я бы уже сто лет назад увлеклась спортом.
Расценив ее слова как добрый знак, Роджер прижался губами к ее руке.
— Я был таким идиотом, Лив. Мы ведь оба с тобой немного не такие, как все, и я привык считать, что мы дружим из чувства самосохранения. Но как я мог искать в ком-то преданности больше, чем в тебе? Ты всегда была рядом, когда мне нужно было излить душу, поговорить. Ты была со мной, чтобы подбодрить меня, если я слышал, что кто-то издевается надо мной. Ты делала это, не требуя ничего взамен, разве только капельку доброго отношения. Сейчас я могу сказать тебе, что всегда, даже когда этого не было видно, частица моего сердца принадлежала тебе. И я готов тебе отдать его целиком, если ты захочешь.
— Поэзия никогда не была твоей сильной стороной, но я принимаю, — сказала Оливия. Но не смогла не добавить:
— А как же Лила?
Роджер вздрогнул при звуке этого имени.
— Все, что ей было нужно от меня, — это греться в лучах моей славы. Сам я ее никогда не интересовал.
