– Сегодня после полудня и пришлю Колина к тебе в офис на Чипьюа. Он принесет бумаги, – сказала Анджелина, кивнув в сторону более рослого телохранителя.
– Колин? – переспросил Курц, снова подняв брови и тут же пожалев об этом. Больно. – Хорошо. Мой ход. Кто стрелял в меня?
– Я не знаю, кто в тебя стрелял, но знаю, кто за тобой следил последние пару дней, – ответила Анджелина.
Все это время Курца не было в городе. Он развозил письма влюбленных.
– И кто?
– Тома Гонзага.
Курцу показалось, что его обдало холодом.
– Зачем?
– Точно не знаю. Но десяток его парней, новичков, следили за твоей берлогой рядом с заводом „Чирио“ и за твоим офисом на Чипьюа. А еще пара ошивалась около „Блюз Франклин“.
– Хорошо. Не слишком много, но и на том спасибо, – вздохнул Курц.
– Есть еще одно дело, Курц, – сказала Анджелина, застегивая молнию на куртке.
– Чего?
– Есть слухи… болтают на улице, знаешь ли, всякое… что Тома пригласил Датчанина.
Сквозь пульсирующую головную боль начала пробиваться дурнота. Датчанином звали легендарного киллера из Европы. Он не слишком часто наведывался в Буффало по „работе“. Курц лично столкнулся с ним во время его последнего визита. В тот день дон Байрон Фарино, его дочь Софи и еще несколько человек были застрелены в казавшемся неприступным особняке семьи Фарино.
– Ну что ж… – начал было Курц.
Ему было нечего сказать. Понятно, что если бы Тома Гонзага хотел убрать Джо Курца, он не стал бы вызывать для этого Датчанина. И Анджелина Фарино Феррера прекрасно это понимает. Если вызывают убийцу такого ранга и столь дорогостоящего, скорее всего, Гонзага делает это, чтобы устранить единственного настоящего соперника на территории западного Нью-Йорка – Анджелину Фарино Феррера.
– Хорошо, – повторил Курц. – Я займусь этим, когда выясню, кто меня подстрелил.
Женщина, к которой теперь следовало обращаться „дон Фарино“, кивнула и застегнула молнию до конца. Затем она спортивной трусцой побежала в сторону границы парка и задней ограды зоопарка сначала по желтым опавшим листьям, потом по петляющей тропинке. Телохранители мигом вскочили в „Линкольн Таун Кар“, припаркованный неподалеку, завели мотор и поехали следом.
Курц поправил стариковскую шляпу, чтобы она не очень давила на повязку. Голова и так раскалывается от боли. Не помогло. Он осмотрелся в поисках скамейки. Хорошо, ни одной нет. Курц с трудом подавил желание найти скамейку и лечь на нее, скрючившись в позе эмбриона, чтобы поспать.
