– Ну, мы заметили, что слюна взрослого жука вроде как помогает, – сбивчиво объясняла одна из спасённых медсестёр – не матушка дегенерата Роберта, втравившего меня в эту дрянь, где она прячется, я понятия не имел.
– Отлично, этого добра у нас навалом.
Ага, они ещё как-то умудрились дохлого жука на корабль притащить – Стэйлс настоял, дескать, надо ему…
– Только к ней нужна ещё одна местная трава, – добавила женщина, – иначе эффект временный, и пациент всё равно умирает.
«Вот я кто теперь – пациент…»
– Что за трава?
– Марго, ты же за ней не пойдёшь, – не выдержав, перебил я. – Бросьте это, ребята. Мне просто не повезло. Выжигайте тут всё и полетели… полетели домой.
Пауза длилась, наверное, минуту. Я сидел, опустив голову. Затылок у меня ломило, спину тоже, голова начинала гудеть, будто вокруг до сих пор копошились землеройки. Видно, подступала обещанная лихорадка.
– Я пойду, – сказал Финч.
– На хрен ты пойдёшь! – рассвирепел я. – Ты и без того меня к кораблю волок чёрт знает зачем! Так бы я уже сдох, и сам бы не мучился, и вам головной болью меньше.
– Блин, Димка, какой же ты придурок, – с отвращением сказал Марго и добавила совсем другим тоном: – Вы можете объяснить, как выглядит эта трава?
– Вряд ли, – беспомощно отозвалась медсестра. – Она… как бы совсем обычная…. продолговатый стебелёк, тёмно-зелёный, саблевидный…
– Я сниму пласт дёрна и приволоку сюда, – перебил Финч.
– Она не везде растёт…
– Ребята, – с некоторым трудом сказал я, – вы меня извините, но… пока я ещё могу говорить. Я хочу сказать… прекратите испытывать судьбу. Ясно вам? Эти тюбики с удачей… с жидкой такой… сладкой… Мы их все выжрали. До основания. И вылизали изнутри… два раза…
Повисло недоумённое молчание. Воодушевившись, я продолжал:
– Там же только по одному тюбику на человека, вы не знаете разве? Так положено. А мы свои отдали переселенцам, и оно стало такое… ну, не стерильное…
Кажется, я говорил что-то ещё, когда почувствовал, что меня поднимают и несут куда-то. Но не помню, что.
Убойные антибиотки Стэйлса действовали даже на чужеродный белок, и мне немножко полегчало. По крайней мере я прекратил нести чушь и даже очнулся. Было приятно полежать в белом и чистом лазарете после недавней кровавой бани, но удовольствие оставалось весьма относительным. Что лазарет белый, я знал – перед глазами было сплошное светлое пятно.
– Стэйлс, я умру? – глупо спросил я.
– Не знаю, – ответил тот. Спокойно и почти безразлично. Ну ещё бы – что я, первый, что ли.
