– Я тебя обожаю, родной! – выдохнула она, когда Женька уже задремал.
Она ничуть не покривила душой, говоря это – на самом деле чувствовала так и все сильнее привязывалась к нему, понимая, что это единственный родной ей человек. Да, порой из него так и лезло его уголовное прошлое, но ведь и Марина сама тоже не гимназистка. И не воспитание является в человеке главным, не то, как он образован, а что-то совсем другое: умение понять, помочь, просто выслушать – наверное, это.
Только в начале сентября они вернулись в город, причем настоял на этом Хохол, Марина уже и свыклась с деревенской жизнью.
– Расслабилась ты совсем, моя дорогая, пора бы и делами поинтересоваться, – нравоучительно сказал он, укладывая в багажник джипа сумки с вещами.
Баба Настя наблюдала за сборами, сидя на лавке и время от времени вытирая платком слезившиеся глаза. Коваль присела рядом с ней, обняла, ткнувшись лбом в плечо:
– Бабуля, не плачьте. Мы ведь снова приедем.
– Дай тебе бог, детка, – проговорила она, поглаживая ее по голове морщинистой рукой. – Какая тебе доля досталась тяжелая-то, не приведи господь никому. Но ты не бойся, все вознаграждается, за каждое страдание посылается благодать, так и запомни. И не забывайте уж старую-то, навещайте хоть изредка.
– Конечно, бабуля, обязательно.
Марина настояла, чтобы баба Настя взяла деньги, которые они с Женькой оставили ей, и она, покачав головой, спрятала их в угол, за иконку, и потом долго еще стояла в воротах, прижав к глазам платок. Марина тоже плакала, представив, как бабка останется в пустом огромном доме, старенькая, одинокая, и сердце сжималось, напоминая о собственном прошлом. Хохол поглядывал в ее сторону настороженно, потом не выдержал:
– Ну, хватит уже! Что ты плачешь? Съездим через месяцок, проведаем. Да и привыкла она, давно одна. Успокойся, котенок.
– Да-да, сейчас, – пробормотала Марина, вытирая глаза. – Ты не хочешь пригласить меня в ресторан вечером?
Женька засмеялся, погладил ее колено, обтянутое кожаными брюками:
– Базара нет, котенок, я приглашаю тебя в ресторан. Но платить буду сам.
– Ты ограбил банк, дорогой? – улыбнулась она, положив руку поверх его руки, лежащей на колене.
На самом деле Коваль прекрасно знала, откуда у него деньги – полгода назад он ухитрился в обход подмять под себя нескольких хозяев крупных автосервисов, и теперь они весьма щедро делились с ним прибылью. Хохол не борзел, чтобы не привлекать к себе повышенное внимание правоохранительных органов, брал со «слесарей» двадцать процентов, а потому никому в голову не приходило отказаться. Так что теперь Женька мог позволить себе водить ее в рестораны без ущерба для своего самолюбия.
