В школе было тихо.
В пустых коридорах слышно было, как за дверьми классов что-то гулко и неразборчиво говорили учителя, сверкали навощённые полы, портреты отличников учёбы провожали нас строгими взглядами.
Задыхаясь, мы добежали до пионерской комнаты.
Пионерская комната была закрыта.
Коля изо всех сил затряс дверь.
— Эх, закрыто!.. Что же делать?
— Может, в окно влезть?
— В окно? Что же, получится, что мы воры?
— А в дверь? Тоже ведь воры.
— Эх! — сказал Коля отчаянно. — Воры так воры! В окно так в окно!
И мы помчались на улицу, в школьный двор, куда выходило окно пионерской комнаты. А выходило оно в школьный сад, рядом росли деревья, и не было, к счастью, никого, кто бы мог нас увидеть.
Окно пионерской комнаты тоже оказалось закрыто, зато форточка была распахнута настежь.
Не знаю, как это вышло, до сих пор я ни разу в жизни не лазила в форточку и не знала, как это делается, но только через несколько минут мы с Колей уже стояли посреди пионерской комнаты. Я держала в руках свинью, а Коля дрожащими руками пытался развязать мешок для обуви, который, как назло, не развязывался.
— Ладно, плевать! — сказал Коля. — Понесём так.
И вдруг в этот самый момент — мы окаменели — в дверях кто-то зазвякал ключом и голос старшей пионервожатой Тамары сердито сказал:
— Опять заело, ну что ты будешь делать!
Мы с Колей поглядели друг на друга, потом оба уставились на дверь, потом на форточку, но с места не сдвинулись. Похоже было, что мы оба приросли к полу.
— Ну вот, наконец…
Дверь распахнулась, и вошла Тамара.
Вошла и тоже окаменела.
Теперь в пионерской комнате стояло три каменных изваяния. Можно было подумать, что мы все трое тоже художественные произведения, но только большие, в человеческий рост. На лицах двух произведений был изображён ужас. Лицо третьего, с открытым ртом и вытаращенными глазами, выражало крайнюю степень изумления.
— Гм, — наконец сказала Тамара, закрыв рот. — Синицына, Лыков, как вы сюда попали?
— Да вот… зашли, — сказал Коля.
— Каким образом?
— В окно, — беспечно сказал Коля, только уши его пылали, как два фонаря. — Дверь-то закрыта была…
— Интересно, — с подозрительным и хмурым видом сказала Тамара. — В окно, значит, зашли?.. Ну, Лыков, от тебя я этого не ожидала!.. А что вы, собственно говоря, здесь делаете?
— Мы?.. Смотрим вот это художественное произведение… Вот она смотрит… Она по нему соскучилась.
Я принялась вертеть в руках пластилиновую свинью, делать вид, что ужасно по ней соскучилась. Я даже, кажется, стала гладить её по спине.
