– Вам не следует так долго жариться на солнце, Вероника, – говорит мадемуазель Феррюс. – В вашем положении это не рекомендуется.
Она не реагирует. Делает вид, что не слышит? Или в самом деле заснула? Это трудно сказать, потому что она лежит ничком на купальном халате, положив голову на руки. День ослепительный, жаркий, солнце палит вовсю. Дети с визгом гоняются друг за другом. Неподалеку орет транзистор – джазовая музыка. Пронзительно кричат чайки. Высоко-высоко в густой синеве застыл кем-то запущенный воздушный змей. Группка, образованная семьей Феррюс, притихла, разморенная зноем. Все, кроме мадемуазель Феррюс, которая, как всегда, начеку. Ее брат (отец Жиля) читает «Монд». На нем полотняные брюки и тенниска.
– Кем не рекомендуется?
Это спрашивает Жиль. Он растянулся возле своей жены, подставив спину солнцу. Но загорел он все же меньше, чем она.
– Что значит кем? Конечно, врачами! Все знают, что длительное пребывание на солнце вызывает ожоги, прилив крови. Это опасно. Особенно для женщины в интересном положении.
После этого заявления возникает молчание. Вероника тем временем повернулась на бок.
– Я жарюсь на ореховом масле, – говорит она лениво. – Я не сгорю, а только подрумянюсь.
Мадемуазель Феррюс пропустила шутку мимо ушей.
– Все же советую быть осторожней, – говорит она, Ее взгляд упирается в талию невестки.
– Не забывайте о ребенке, – добавляет мадемуазель Феррюс, понизив голос.
– Пусть привыкает, – отвечает Вероника. – Он будет солнцепоклонником.
– Надеюсь, что нет, – решительно возражает мадемуазель Феррюс и вскидывает на переносицу темные очки.
– Отчего же? Как все через двадцать лет.
– Через двадцать лет все будут поклоняться солнцу? – с тревогой восклицает мадемуазель Феррюс.
– Вероника шутит, – говорит мосье Феррюс сестре. – Ты все понимаешь буквально.
– Через двадцать лет! – подхватывает Жанина. – Интересно, где мы будем через двадцать лет?
Она садится на песок, потягивается, как после сна.
– Как где? Здесь, конечно, – поспешно откликается мадемуазель Феррюс, боясь, что разговор иссякнет.
– Ты оптимистка, – говорит Жанина.
– А ты думаешь, что я к тому времени уже умру?
– Я не это хотела сказать…
– А что же?
– Я думаю об атомной войне, о китайцах…
– О, ты считаешь, что кита…
– Который час? – вдруг спохватывается мадам Феррюс. – Должно быть, скоро полдень. Я пойду готовить завтрак.
Она складывает свитер, который вяжет, запихивает его в сумку вместе со спицами и клубком шерсти и поднимается. Ее дочь тоже встает и накидывает купальный халат.
