— Доктор, мы заждались уже…
Это был не доктор. В дверях стояла та женщина.
— А я шла мимо, дай, думаю, попроведаю…
Не глядя в глаза, она достала из кошелки домашние тапочки, чистый ситцевый халатик, выглаженный передник, словно знала, на что шла. Ни о чем не спрашивая, первым делом помыла руки, переоделась, тогда только прошла к девочке, взяла из кроватки, прижала к себе: «Прилетели гулюшки-и…»
— Я тогда побегу за врачом в поликлинику, я ее в шею притолкаю, — словно бы спрашивала у нее разрешения Елена. И не причесавшись, только повязав голову платком, поспешно одевалась..
Когда наконец пришла врач и медсестра с ящичком за ней следовала, в доме сильно пахло яблочным уксусом, протертая вся уксусом с водой, покормленная грудью, девочка уже не горела так. И все дни болезни эта женщина оставалась с ней, не спускала ребенка с рук, у Елены в ушах звенело от «Прилетели гулюшки-и».
— Вы мне ее окончательно избалуете, — заискивала Елена, не зная чем ублажить. Но та сказала убежденно:
— Она слабая, силенок мало, ей самой не справиться. Ее прижмешь, ей сил и прибудет. Ребенок при матери быстрей любую болезнь одолевает.
Как успевала она и домой сбегать к своим детям, как справлялась, Елена боялась спросить, страшилась потерять ее. Она готова была теперь на любую плату. И только повторяла:
— Это счастье, что у вас молоко не пропало, это просто такое наше счастье…
Женщина сказала неохотно:
— Где ж ему пропасть, когда рожают, а молока нет. Вот у нас в подъезде девочка, совсем молодая…
Елена забеспокоилась:
— А она вполне здорова? Теперь повсюду этот ужасный стафилококк. Это передается.
Женщина промолчала.
— А Катеньке будет хватать молока?
Спросила и ждала, вот сейчас все решалось.
— Я когда своих кормила, мне прикармливать носили.
И она взяла девочку к себе, где двое, там и трое. Взяла пока что, там видно будет.
К приезду Игоря — а он таки задержался на несколько дней, как она и предполагала, — в мыслях Елены и в доме был полный порядок. Как ни в чем не бывало она поехала встречать его в Шереметьево, выглядела прекрасно, он вышел один, очень родственный, поцеловались, но краем глаза успела Елена заметить, как мелькнула в толпе шляпка этой дряни. Домой машину вела она, а он рассказывал о конгрессе, как их принимали: «Какая жалость, что тебя не было!» — а она видела, как он трусит, нашкодивший, в зеркале ловила испуганный его взгляд.
— Что же ты о Катеньке не спросишь?
— Да, как наша девочка? — спохватился он.
