– От… – она пыталась что-то сказать, прижатая к земле всей тяжестью его тела. – Отпусти меня, – в страхе шептала она. – Я закричу! Я скажу, что ты хотел меня изнасиловать!
Эта угроза вызвала только смех. Она больше не чувствовала тяжесть его тела, но де Фонтен продолжал сжимать ее руки.
– Почему? Зачем мне насиловать тебя, когда ты и так была на все согласна?
– Это ложь!
– Да, ложь. Даже Ногаре не смог придать этому убедительности. И потому мое тело не болтается рядом с останками Готье и Пьера! Но если речь пойдет о том, что ты развратница, это уже другое дело!
– Нет, я невинна!
– Да? У Готье была любовница из королевской семьи. Он это признал. И кто же?
– Не я! Я не знаю! Отпустите, мне больно! Его голос был таким низким и злым, что Николетт казалось – Лэр сейчас убьет ее. В ужасе она подалась назад, судорожно прижимаясь к земле. Слезы застилали глаза, она покраснела от стыда: под балахоном грешницы не было ничего, грубая материя задралась чуть ли не до талии, вечерний воздух холодил обнаженные ноги. – Пожалуйста!
Она пыталась высвободиться из его рук, вырваться из хватки. Лэр отпустил ее запястья и медленно встал. С поразительной быстротой Николетт натянула грязный подол на голые ноги. Подняв глаза, по взгляду мужчины поняла, что опоздала. Вид ее белых нежных бедер с темным треугольником курчавых волос был для Лэра подобен удару молнии. Несколько секунд он приходил в себя. Затем рывком поставил Николетт на ноги.
– Протяни руки, – грубо сказал он, злясь на нее, злясь на самого себя. Расстегнув кожаный ремень, перехватывающий его бедра, он связал ее запястья. Узел не был таким тугим, как прежде, но руки Николетт вновь заныли.
Когда они вышли из леса, Лэр заметил в глазах Альбера хмурое, тревожное выражение. Взяв поводья, де Фонтен подвел лошадь к пленнице, замеревшей со связанными руками посреди пошло улыбающихся солдат. Сержант поправил меч на бедре и пошел к лошадям, бросив по дороге:
– Я уже хотел пойти за вами. Подумал, что вы заблудились.
Лэр хмуро глянул на него, подсадил Николетт в седло. Только сейчас он заметил, что к спине ее балахона прилипли листья и грязь.
Николетт тоже заметила ухмылки стражников. Лицо вспыхнуло, но она гордо выпрямилась в седле и без страха посмотрела в лицо своим тюремщикам. Она невинна, невзирая ни на что. А этот Лэр не лучше Гюлимая де Ногаре, не лучше ее трусливого мужа.
* * *
Аккуратные ряды виноградников обрамляли дорогу к аббатству Бон Анфан, тонкий запах созревающих гроздей пронизывал прохладный чистый воздух. Лэр натянул поводья. Жеребец остановился перед воротами. Колокола аббатства начали вызванивать «Ангел Господень».
