Та сцена до сих пор стояла у нее перед глазами. Улюлюканье толпы. Старика тащат на самый верх сложенных вязанок хвороста, привязывают к столбу. Огромные языки пламени лижут сосновые сучья, раздается треск, пахнет дымом. И человеческая плоть, подобно воску, превращается в ничто. Ужасные крики. Николетт ощутила тогда приступ тошноты.
– Боже, смилуйся надо мной. Не дай мне умереть на костре. Я невиновна!
Слез больше не осталось. Она начала молиться. Пытаясь забыться, все повторяла и повторяла размеренные строки. В какой-то момент слова перестали срываться с ее губ, невидящий взгляд был направлен в темноту подвала.
За дверью раздался шум шагов. Николетт вскочила. Сердце билось, как сумасшедшее. Скрипнул ключ в ржавом замке. От этого звука по спине пробежали мурашки.
Вошли два человека – их внешность говорила сама за себя – огромный рост, низкие лбы, злые глаза. Запахло потом и грязной одеждой. С ними был человек ростом поменьше, полный, лысый, с плоским невыразительным лицом. Николетт попятилась к стене…
День угасал, озаренный холодным серым светом. Молочно-белый туман поднимался с реки, блуждал, как призрак по острову Сите, окутывая каменные набережные Сены и башни на мосту, длинные базарные ряды, королевский дворец и великолепие грандиозного Собора Парижской богоматери.
У ворот дворца собралась толпа. В воздухе плавала утренняя дымка. Известие о скандале быстро распространилось по всему городу. Поскольку дело касалось супружеской неверности, обвиняемые были молоды и благородного происхождения, любопытство низших классов не знало границ.
Люди, стоящие возле тяжелых железных ворот, надеялись хоть мельком увидеть происходящую драму. Носильщики, возчики, рабочие и торговцы, не спешившие открыть свои лавки, толкались, чтобы занять место получше.
– Суд, конечно, будет суров, – предрекал пожилой торговец.
Каждый имел свое мнение. Некоторые спорили, будут ли казнены принцессы.
– Они – простые шлюхи! – воскликнул дородный возчик. Другие обвиняли бездарных сыновей короля.
– Что они за люди? – вопрошала пухленькая служанка.
– Да уж, – соглашалась ее подруга. – Если даже не могут удовлетворить своих жен, как они надеются управлять королевством?
Шум голосов за железными воротами достиг слуха Лэра, когда его вытолкнули на холодный утренний воздух и повели через двор. В его голове стоял звон от палочного удара, полученного за то, что попытался окликнуть друзей, которых волокли в зал Совета. Было видно, что Готье и Пьер не в состоянии идти, ноги не держали их.
