Однако этим планам не было суждено сбыться. Он вернулся в Нью-Йорк, проклиная своего дядю, который больше заботился о костях сгинувших фараонов, чем о своих родственниках.
Смерть сэра Уильярда произошла во время его пребывания в Египте. По возвращении в Нью-Йорк молодой Блайнбер вел все тот же легкомысленный образ жизни — и вдруг, ни с того ни с сего, покончил с собой. В оставленной им записке было несколько странностей: он писал о себе, как о прокаженном и неприкасаемом. Письмо заканчивалось фразой, что таким, как он, лучше умереть.
В моем мозгу родилась мрачная теория. Я никогда раньше не верил в проклятие давно исчезнувших египетских фараонов и считал, что преступника нужно искать в нашем времени.
Предположим, что молодой человек решил избавиться от своего дяди с помощью яда. Сэр Джон Уильярд принял его по ошибке.
Молодой человек возвращается в Нью-Йорк, гонимый своим преступлением. До него доходит известие еще об одной смерти, о смерти дяди. Молодой Блайнбер осознает, насколько бессмысленным было его преступление и, мучимый раскаянием, кончает с собой.
Я изложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:
«Все, что вы придумали, мой друг, очень просто, очень просто. Вполне возможно, что все так и было. Но вы выкинули из своей версии роковое влияние гробницы.»
Я пожал плечами.
«И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?»
«Настолько всерьез, что мы завтра же отплываем в Египет.»
«Как?» — вскричал я, совершенно потрясенный.
«Именно так». Лицо Пуаро выражало готовность к геройскому самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и горько посетовал:
«Но море… Это проклятое море…»
Прошла неделя. Под нашими ногами хрустел золотой песок пустыни. Солнце изливало на нас свой жар. Пуаро, воплощавший собой само страдание, тихо угасал на моих глазах. Маленького бельгийца трудно было назвать хорошим путешественником — наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для него сплошной мукой. То, что сошло на берег в Александрии, представляло собой лишь бледную тень Пуаро.
Он временно утратил даже свою хваленую аккуратность.
Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель «Мен Хауз», расположенный в тени пирамид. Очарование Египта полностью захватило меня. Но не Пуаро. Одетый точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку для чистки одежды и вел бесконечную войну со скапливающимся на одежде песком.
«А мои ботинки, — причитал он. — Взгляните на них, Хастингс. Мои чистенькие кожаные ботинки, всегда такие блестящие и красивые. Вы видите, песок и в них, и на них. Это и больно, и некрасиво. И еще эта жара! От нее мои усы обвисли, — да, да, совершенно обвисли.»
