— Мне об этом ничего не известно, — сказала Юлия Дмитриевна холодновато.
— Смотрите на эти деревья, — сказал он. — Может быть, мы их видим в последний раз.
Глаза его наполнились слезами. Юлия Дмитриевна вздохнула. У нее не было страха перед бомбами. В финскую кампанию она была фронтовой сестрой. Ей было приятно, что он стоит рядом и разговаривает с нею. Вздох ее был любовным.
— Смотрите, смотрите! — закричал Супругов.
Лес расступился, между его темными крыльями в пыльном облаке открылась дорога. На дороге было тесно: шли и шли войска, медленно двигались орудия. Сплошным потоком шли грузовые машины, укрытые брезентом. По обочине дороги, обгоняя машины, проскакал всадник. Все это мелькнуло и скрылось за крылом леса.
— Отступают, — сказал Супругов. — А мы едем туда, откуда они отступают.
— Я не вижу отступления, — возразила Юлия Дмитриевна. — Откуда вы знаете, что это отступление? Это, может быть, обыкновенная переброска войск. Мы не можем знать такие вещи.
— Мы знаем, — повысил голос Супругов, — мы знаем, что нас бьют, об этом все сводки, а вы делаете вид, что все прекрасно. А спросить вас — для чего вы делаете такой вид?.. — вы и сами не скажете.
Отчего он повысил голос? Он никогда ни на кого не повышал голоса — не осмеливался. Откуда появилась в нем уверенность, что на нее он может повысить голос?
— Я вовсе не считаю, что все прекрасно, — отвечала она спокойно. — Я просто говорю, что это может быть переброска, а не отступление. Вы не докажете, что это отступление.
Рот у нее упрямо сжался. Она не желала идти на уступки. Даже во имя любви.
Черный дым потек вдоль окон. Солнце еще светило, а казалось, что спустился вечер. Стало трудно дышать.
— Пожаром пахнет, — сказал Данилов. Он стоял с доктором Беловым в коридоре штабного вагона. Проезжая дорога шла под полотном. По дороге густым потоком двигались орудия, грузовики, пехота. Теперь и Юлия Дмитриевна согласилась бы с тем, что это больше всего похоже на отступление. Войска шли в сторону, противоположную движению поезда.
— Оставляем Псков, — сказал Данилов тихонько.
Доктор смотрел, посапывая носом. Он думал: уехал ли Игорь из Пскова, успел ли уехать? Конечно, это фантастика найти мальчишку среди такого скопища людей. А вдруг они все-таки встретятся? Вот Сонечка была бы рада. Он возьмет Игоря в поезд. Санитаром. Данилов не даст ему баловаться. Через два-три месяца Игорь станет шелковым. И он, доктор, привезет его к Сонечке и скажет: «Вот что значит мужское воспитание…»
