Среди старых писем попался измятый конверт, из него торчали уголки фотографической карточки, — он не вынул карточку, бросил, не поглядев, на дно ящика.
Карточки сына он положил в бумажник.
Ночью жена плакала, тихо, чтобы не потревожить его. Он делал вид, что спит.
Она поймала какое-то его движение, приподнялась, сверху взглянула ему в лицо:
— Ведь тебе бронь дадут, Ваня?
Он отвернулся. Вопрос был решен утром, когда говорило радио. Завтра он пойдет в военкомат. А ей — меньше всего дела. Она — десятая спица в колеснице.
Наутро ему принесли повестку. Что ж, тем лучше. Не станут говорить, что он выскакивает. Пошел по мобилизации — и все.
В военкомате Данилова направили к Потапенке. Потапенко был приятель, директор санатория. В военной форме, наголо остриженный и помолодевший, он сидел за пустым столом, кругом толпились штатские люди. И хотя эти люди только что пришли и хотя все окна были открыты настежь, в комнате уже так накурили, что дышать было нечем.
Потапенко протянул Данилову пухлую теплую руку.
— Эге, пришел. Бронироваться будешь?
— Нет.
— Ладно, обожди, — сказал Потапенко.
Совсем не обязательно было, чтобы Данилов так долго ждал, Потапенко принял раньше даже тех, кто пришел позже, — но Данилов понимал: Потапенко хотел перед ним покрасоваться. Ему было приятно, что вот Данилов еще в штатском и дожидается, а он, Потапенко, уже в военном и к нему приходят за назначениями и распоряжениями. Бабье, атласно выбритое, с двойным подбородком лицо Потапенки сияло от удовольствия. Он хмурил белесые брови, хотел скрыть сияние, — ничего не получалось. Наконец он подозвал Данилова.
— Садись, — сказал Потапенко. — Ты в батальоне служил?
— В батальоне.
— Ладно, — сказал Потапенко, записывая в блокнот. — Пойдешь в санитарный поезд комиссаром. Постой, — сказал он, предупреждая возражения Данилова. — Все знаю, что скажешь. А все-таки пойдешь в санпоезд. Поезд надо формировать. Ты знаешь, как это делается?
— Нет. А ты?
— Я тоже не знаю, — сказал Потапенко. — Не боги жгут горшки, Иван Егорыч.
— Не боги, — согласился Данилов.
— Инструкция есть, вот она. Ты грамотный — прочтешь. Людей бери каких хочешь, ссориться не будем — некогда.
— Кто начальник?
— Начальника еще нет, — отвечал Потапенко. — Будет и начальник, а ты формируй.
— Где поезд? — спросил Данилов.
Потапенко засмеялся.
— Поезда, брат, тоже нет. Поезд — в вагоноремонтном, еще не выпущен. А ты формируй.
— Есть формировать, — сказал Данилов, вставая.
