— Нет.
Мерседес немного откинулась в кресле. Пока все шло явно не по ее плану. Она безнадежно глянула на чай и печенье, подумав, что в третий раз она едва ли отважится предложить ему что-либо.
Перехватив ее взгляд, Колин сказал:
— Нет. Я ничего не хочу.
— Но ведь вы же ничего не ели с самого завтрака.
— Даже еще раньше. — И он замолчал, выжидательно подняв светлые брови. Когда она поспешно отвела взгляд, он сказал:
— Мне кажется, вы тоже припоминаете, почему так случилось.
— Я предполагаю, что вас освободил мистер Джонс.
— Правильно. Наверное, вы не рассчитывали, что у меня будет секундант, иначе просто убили бы меня.
Мерседес не хотела даже думать о такой возможности. Что сделано, то сделано. Боясь произнести вслух ответ, она тем не менее не собиралась терзать себя вопросом, как бы она могла поступить иначе.
— Я не виновата, что все вы одним миром мазаны, — сказала она.
Это было по крайней мере честно. У нее не было желания видеть его мертвым.
— Надеюсь, вы понимаете, что я не верю ни одному вашему слову, — сказал Колин. — Точно так же, как я не поверил в ту сказочку, что вы рассказывали Обри наверху. — Мерседес посмотрела на него непонимающе, так что ему пришлось пояснить ей:
— Вы сказали ему, что ваши кузины сами придумали запереть нас там.
— Так оно и было.
— Я очень хорошо помню, как вы велели им показать нам комнаты в башнях. В северной и южной.
— Кажется, я отвечала на вопрос одного из близнецов.
— Конечно, вы можете так ответить. Но я помню выражение, с которым все это говорилось.
Мерседес сложила руки на коленях и некоторое время молча смотрела на Колина.
— Вы, наверное, очень подозрительный человек, да? — сделала она вывод, закончив разглядывание. Его это нисколько не задело.
— Меня научили быть таким.
— Почему вы не рассказали Северну о том, что я сделала прошлой ночью?
— А еще меня учили не торопиться. Она нахмурилась:
— Что это значит?
— Это значит, что я могу подождать.
— Подождать чего?
— Просто подождать, — ответил он. — Всему свое время. Когда придет пора, я открою наш секрет.
Мерседес почувствовала, как у нее забилось сердце. Он сказал «когда», а не «если». Этим он дал ей понять, что собирается обо всем рассказать. Тогда тем более нужно сделать все, чтобы он покинул как можно скорее Уэйборн-Парк.
— Почему вы ничего не спрашиваете о моем дяде? — спросила она.
Колин взял нож для бумаги и стал разглядывать. На серебряной ручке была надпись: «Уинстону с любовью. Элизабет».
