Она не ответила. Устало опершись спиной о дверь, она глубоко вздохнула. Казалось, ей много часов не хватало воздуха, и теперь она жадно, со всхлипом дышала.
Он прищурился.
— Что с вами? — В его голосе не было никакого участия, а только бесстрастное любопытство, которое бесило ее.
— Ничего, — ответила она.
Это была явная ложь, а Колин не терпел лжи, особенно когда лгали ему. Он опять приблизился к ней и сдернул с нее капюшон. Пряди темных влажных волос облепили ее виски и щеки. Толстая коса распустилась, и волосы, перекинутые через плечо и едва стянутые шнурком, готовы были рассыпаться. Ее бледная кожа имела какой-то странный сероватый оттенок, а на щеке проступали первые слабые следы ушиба.
Колин поднял руку. Указательным пальцем он, почти не касаясь кожи, провел по ушибленному месту. Но она резко отвернула голову к двери, будто это он ударил ее.
— Что случилось? — спросил он.
Мерседес не ответила. Тогда Колин расстегнул плащ и снял его. Она запоздало попыталась было ухватиться за него, но не успела — Колин уже бросил его на пол позади себя. Ее рука бессильно повисла, и она молча позволила ему осмотреть ушиб, отведя лицо в сторону.
При первой их встрече Колин не обратил особого внимания на ее одежду, разве что заметил дорогой крой и цвет ее платья. Теперь же, после ее неожиданного повторного вторжения, он приглядывался к малейшим деталям ее одежды.
Дорогой шелк ее платья изумрудного цвета был весь пропитан водой и заляпан грязью. Один рукав болтался на ниточке, обнажая нежную кожу плеча. Горловина тоже была порвана, а на шее красовались два синюшных отпе-чатка пальцев. На юбке у бедра виднелась прямоугольная прореха. Шов на талии разошелся, а из-под подола, как белый флаг капитуляции, выглядывала обтрепанная оборка одной из ее многочисленных нижних юбок.
Не спрашивая разрешения, Колин поднял подол ее платья и убедился, что ее черные лайковые ботинки и носки еще более мокрые и грязные, чем в прошлый раз.
Он опустил ее платье и выпрямился. Ни слова не говоря, смотрел он на нее в ожидании объяснений.
Сердце у Мерседес молотом стучало в груди. Казалось, только корсет из китового уса поддерживал ее, не давая упасть. Она не отваживалась прямо взглянуть ему в глаза.
— Я так и не смогла вернуться в Уэйборн-Парк, — тихо выговорила она. — А теперь я боюсь вернуться… вот так… мой дядя… он будет… — Мучительно закусив нижнюю губу, она торопливо произнесла:
— Не знаю, куда идти. Может быть, вы могли бы…
