— Может, мне лучше купить себе корабль?
Лицо Зельвинды исказила презрительная гримаса:
— Если в твоем родном таборе так и принято… — он тяжело на меня посмотрел. — Тогда я не уважаю его атамана.
Плевать я хотел на атамана своего несуществующего табора. Но я знал, что при этих словах я должен дико оскорбиться и схватиться за кинжал. И я конечно же схватился за него.
Глаза Зельвинды одобрительно блеснули.
— Ну, полно, полно, — проронил он. — Я не хотел тебя обидеть, Рома. (Или «рома» с маленькой буквы. Но это не имеет значения.) — Через несколько дней мы будем во владениях графа Ричарда Львовского, владельца множества грузовых звездолетов, обслуживающих государев Двор. Корабли у графа добрые. Там и займешься нашим промыслом.
Всем своим видом Зельвинда показывал, что разговор закончен, и я поплелся восвояси. Я пересказал суть беседы с атаманом Ляле, стиравшей наше белье в пластикатовом корыте. Утерев со лба пот, она озабоченно нахмурилась. Но мне сказала:
— Не кручинься, сердечный мой Роман Михайлович, — теперь уже не делая ошибки в ударении, она упорно называла меня только по имени-отчеству, но мне это даже импонировало, — что-нибудь придумаем.
Прямо как из сказки какой-то. «Что ты, Ванечка, невесел? Что ты голову повесил?..» Как раз в этот момент к нашему шатру подошел молодцеватый чернокудрый паренек по имени Гойка, с которым я за последнее время сдружился более всего. В руках он держал балисет и явно был настроен повеселиться. Концы его невероятной длины усов были заброшены за плечи, а вместо трубки он курил обычные сигареты. Я же еще на корабле дядюшки Сэма был вынужден бросить курить и теперь уже сознательно удерживался от того, чтобы не начать снова. Хотя иногда и тянуло.
— Хай, Рома! — помахал он мне рукой, присаживаясь к костру. — Слышал я, что скоро будет у тебя свой джуз. Прими и меня с моей Фанни. Нарожаем мы множество детей, породнятся они с твоими, то-то радость нам будет. А?
Быстро же тут разносятся слухи. В отличие от меня, он явно уверен в том, что корабль я себе добуду…
— И на добычу меня возьми, — словно прочитав мои мысли, продолжал Гойка. Ведь ты знаешь, в таборе нет равных мне в штурманском ремесле. А в драке тем более. А?
Я неопределенно пожал плечами, но Гойка словно бы и не замечал мою неуверенность.
— А как я узнал об этом деле, так и захотелось мне спеть для тебя одну старую-старую песню, которой научил меня еще мой дед. Тоже, говорят, бравый был штурман, когда нас с тобой и в помине не было. Приготовься же слушать, это длинная песня. А называется она «Баллада о джипси Бандерасе и о том, чего у джипси нельзя отобрать».
