Я боялся увидеть в ее глазах презрение, но вместо этого увидел огонек радости. Оказывается, ее прабабушка по имени Аджуяр, самая уважаемая в таборе колдунья, нагадала ей еще в детстве, что ее муж не будет силен в рукопашной, но принесет ей любовь и счастье. А у джипси есть такой обычай: объявив кого-то своим женихом, девушка должна предложить любому мужчине табора помериться с ее избранником силой в поединке. Вот еще одна причина, по которой Ляля обычно так отчаянно уродует себя одеждой и косметикой. Помня о предсказании и боясь лишиться своего счастья, она старалась выглядеть так, чтобы ни один мужчина не захотел бы добиваться ее и не укокошил бы ее суженого.
Лишь время от времени, оказавшись вне табора, она позволяла себе, сменив одежду и макияж, хотя бы недолго быть красивой и современной девушкой. И даже если при этом она встречала кого-то из сородичей, он все равно ее не узнавал…
— Ты не любишь свой народ? — прямо спросил я ее, думая, что, если бы это было не так, она бы не устраивала этот маскарад.
— Ай, Роман Михайлович, — прищурилась она. — Есть одно, за что я люблю джипси больше, чем всех других.
— Что же это?
— Гордость. Джипси никому не служит.
Я не мог оторвать от нее восхищенных глаз. Заметив это, она стала еще и подначивать меня, говоря уже с откровенно цыганскими интонациями:
— Взгляд твой — кипяток, а я — сахар, таю. Завтра поведу тебя к своим, завтра и возьмешь меня, как захочешь. А сейчас не смотри так, ласковый. Отведи глаза, а то сердце мое из груди выскочит.
С этими словами она взяла мою руку и положила себе на грудь. И от этого, и от ее слов голова моя окончательно пошла кругом, но я, попытавшись взять себя в руки, срывающимся голосом спросил:
— Как я буду говорить с твоими, я же не знаю языка?
— Я буду говорить, — отозвалась она. — В разных таборах языки не одинаковые. Бывает, джипси из разных таборов совсем не понимают друг друга. Говори по-своему, я буду переводить. Или буду говорить свое. Я ведь знаю, что сказать надо, а ты нет… Одежду другую купи: эта — брата моего. Узнает.
Назавтра я ждал ее в том же самом месте, в то же время. Но на этот раз в корчму вошла не вчерашняя современная девушка, а прежняя грязнуля в ворохе юбок. Однако ни грязь, ни краска не могли теперь скрыть от меня милых черт. В каждом жесте, в каждом подрагивании брови или уголка рта замечал я отблеск красоты своей возлюбленной.
И вот мы стоим перед пестрой цыганской толпой на обшарпанной, изгаженной, но обширной верхней палубе звездолета, где запах табака и перегара давно уже намертво впитался в переборки. Тут были дымящие трубками старики и женщины, остервенело трясущие свертками с детьми. Тут были черноусые парни, разукрашенные побрякушками, словно армейские дембеля, и девушки в разноцветных юбках до пят…
