— Хай, Рома, — и покачал головой. — Что это за тряпье на тебе? — показал он хмурым взглядом на комбинезон «пчеловодов», который уже стал для меня привычной одеждой.
Сам тому удивляясь, я смутился так, словно меня уличили в каком-то весьма неблаговидном поступке. И это слегка взбесило меня:
— Вот что, Гойка, — сказал я строго. — Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, свыкнись с мыслью, что я уже не принадлежу табору, я принадлежу России. Но и вы — русские цыгане, часть ее, так что я и от джипси не отрекаюсь, а вот ты…
— Ладно, ладно, Чечигла Рома, — он похлопал меня по плечу. — Не заводись. Вижу теперь: кое-что прежнее в тебе осталось.
Неожиданно вмешалась Аджуяр:
— Да кто ты такой, Гойка, чтобы судить, хорош или плох царь?! Как ты обращаешься к нему, почему не величаешь государем?! Радуйся тому, что впервые за вечность появился шанс, что власти будут на стороне джипси, да помогай этому сбыться, если ты настоящий атаман. Не суди царя, а помоги ему освободить семью!
— А вот эта карга не изменилась ни на чуть-чуть, — выпустив изо рта клуб дыма, констатировал Гойка. — Но запомни, старуха, — наклонился он к ней, — для меня он не государь, а Чечигла Рома, так он сам велел мне его называть. Чувствовалось, что он гордится этим. — А? — оглянулся он на меня.
— Это так, — подтвердил я.
А он продолжил:
— Но хватит разговаривать, айда к людям, они ждут… Очень ждут. И все-таки оденься ты по-нашему, было бы лучше, — закончил он, вздохнув.
Теперь я понял, что его огорчало. Опасение, что изменением моей внешности будут разочарованы его цыгане.
— Надеюсь, государь, вы не собираетесь сообщать всем этим голодранцам, кто вы есть на самом деле? — шепнул мне на ухо дядюшка Сэм по пути.
— А вы думаете, они еще не знают? — поразился я его несообразительности. Это ведь Гойка нашел ваше послание на теле крысы, и он сам догадался обо всем, просмотрев его. Цыгане — не стадо послушных баранов, и, когда он отдавал им распоряжения лететь туда или сюда, он должен был как-то это объяснять… Думаю, он давно рассказал им…
Мы вышли на палубу, где собрался цыганский люд. Стоило мне появиться, как гул голосов моментально смолк, и наступила оглушительная тишина. Джипси ждали, что я скажу им. Я не готовился произносить речь, но ситуация требовала этого. Прежде всего я поздоровался:
— Хай, ромалы.
Они нестройно отозвались и смолкли, ожидая продолжения. И я заговорил:
— Я знаю, братья мои, вам неприятно видеть меня в этом чужом одеянии и в сопровождении этих незнакомых вам людей. Но судьба моя круто изменилась, и, хочу я того или не хочу, я должен жить теперь иной жизнью. В покое меня не оставят, да я и сам не хочу покоя. А изменилась моя жизнь потому, что выяснилось: в моих жилах течет кровь царского рода Романовых.
