С этими словами Дьявол вышел из конюшни.
Вечером Колли пересказал наставление старика Чарли и добавил:
– Я хочу сделать все как следует, но, по-моему, я должен дать коню понять, что я люблю его.
– Конечно, – одобрил его Чарли. – Дьявол жесток, потому что жизнь круто с ним обошлась. Действуй сурово, когда будешь объезжать коня, а в остальное время ласкай его. Ласка и лошадей, и людей делает лучше.
И он снова закашлялся.
Итак, Колли в то лето объездил жеребца и провел четыре дня со своей маленькой подругой.
А когда вновь наступил сентябрь, Лейни спросила его:
– Ты больше не будешь приходить к дубу?
– Мне теперь будет сложно приходить, – виновато ответил Колли. – Полевые работы почти закончены, и у меня нет причин появляться в этой части фермы до весны. Я боюсь, что он… они меня сцапают, если я буду слишком часто тут бродить. Тогда меня больше не пустят к тебе. Да к тому же все скоро разъедутся, и все хозяйство будет на Чарли, Надин и мне. А тебе надо ходить в школу.
Лейни капризно надула губы.
– А весной?
– Весной я обязательно приду, – пообещал Колли и мрачно добавил: – А куда я, по-твоему, денусь?
Она долго-долго смотрела на него, словно желая накрепко запечатлеть в памяти его лицо, черные волосы, долговязую фигуру. А затем Лейни шагнула к нему и прикоснулась губами к его щеке.
– Колли, я тебя люблю, – прошептала она, повернулась и, не оглядываясь, побежала к дому.
Он онемел на время, он даже не мог дышать.
А ночью Колли лежал в постели напротив двери, вдыхал прохладный воздух, смотрел на звезды, и для него не существовало храпа Чарли.
Зато он слышал ее слова и чувствовал ее прикосновение.
Потом он потрогал рукой то место на щеке, до которого дотронулись ее губы.
Наверняка Колли не мог знать, но думал, что его поцеловали впервые в жизни.
Колли так резко распахнул дверь дома, что Надин не успела посторониться. Дверь толкнула ее, и она с трудом удержалась на ногах и даже не уронила свой большой поднос.
– Что с тобой, Колли? На поезд опаздываешь? – проворчала она.
– Извини, – коротко бросил он, пересек широкими шагами кухню и оказался в коридоре, ведущем к ванной. Он был разгорячен, покрыт испариной и измучен; по этим трем причинам ему не терпелось принять душ. Кроме того, он был разъярен; к этому обстоятельству душ не имел отношения.
– Тебе придется долго извиняться, если ты немедленно не выйдешь во внутренний двор, – крикнула ему вслед Надин. – Мистер Альберт дожидается тебя добрых два часа.
