понимаю теперь, что я зря не закрыла дверь.
Глаза Эдлин возбужденно блестели:
– Филиппа говорит, что, если бы вы закрыли дверь, вы бы и сейчас там оставались.
У Элисон дрогнула рука. Нить порвалась, веретено упало на пол, и все обернулись на стук.
– Вот как? – Нагнувшись за веретеном, Элисон скрыла выступившую у нее на лице краску. – А что на это сказали остальные?
Эдлин прижала руки к груди:
– Все говорят, что это было бы так романтично, если бы самый славный наемник в Англии завоевал сердце прекрасной хозяйки Джордж Кросса.
Элисон едва удержалась от смеха:
– А я-то думала, что тебе неизвестна репутация сэра Дэвида.
– Мне рассказали.
Ей рассказали. Все в замке только и делали, что сплетничали про Дэвида. «Про сэра Дэвида», – поправила себя Элисон. Она уже поняла, что даже в мыслях о нем нельзя позволять себе такую интимность. Он обладал удивительной способностью читать ее мысли и истолковывать их в свою пользу.
Теперь она дала повод для сплетен, и он, конечно, станет их поощрять, пока не добьется своей цели или пока она его не выгонит. А выгнать его она не могла.
Снимая с веретена уже почти полный моток, она сказала:
– Я вдова, и я позволила мужчине поцеловать себя. В этом нет ничего необычного.
– Для кого другого и нет, но не для вас, миледи.
Элисон отыскала волокно в бесформенной массе шерсти и начала прясть новую нить. Прядение было постоянным занятием женщин: и простолюдинок, и благородных дам. На одного ткача работали не менее дюжины прядильщиц. Эдлин никак не удавалось сделать нитку ровной. Поэтому каждый дождливый день Элисон уводила ее с собой в угол холла и учила ее прясть, стараясь подготовить ее к роли хозяйки замка. Когда она вспомнила, что ей сегодня придется сказать Эдлин, что-то стеснило ей горло. Бедное дитя.
Нет, тут же поправила она себя, счастливая женщина. Эдлин – счастливая женщина, и ее, Элисон, приятным долгом было сообщить ей об этом. Она так и сделает… скоро. Ланолин от шерсти смягчил пальцы Элисон, а опыт сделал их гибкими, и она снова и снова показывала Эдлин, как нацеплять нить на веретено.
«Глупо было заходить в комнату сэра Дэвида одной», – подумала она. Но ей хотелось что-то доказать самой себе. Она хотела доказать, что может находиться рядом с ним, видеть его и не чувствовать себя неопытной дурочкой, как вчера вечером.
Вчера вечером она, разумеется, этого не показала. Подобную слабость она никогда бы себе не позволила. Но при виде его мужского естества она испытала поразившее ее саму приятное возбуждение. Она хотела остаться, хотела посмотреть еще. Это ощущение и заставило ее бежать. Не страх, не изумление, а соблазн.
