Карацупа иногда останавливался, нетерпеливо поджидал, когда я отдышусь, и снова шагал вперед. И опять маячила передо мной его коренастая спокойная фигура.
Ингус бежал впереди. Порой он останавливался, нюхал воздух, прислушивался. Карацупа замедлял тогда шаг и тоже прислушивался.
Охватив широкой дугой часть долины и сопок, мы подошли в темноте к бревенчатому мостику. Ингус сделал стойку. Понюхав воздух, овчарка чуть слышно фыркнула. Где-то далеко квакали лягушки.
Карацупа слушал и вглядывался в скрытую тьмой сторону, где лягушачий хор нарушал сонную тишину. Следопыта явно заинтересовали лягушачьи переговоры. Он лег на землю, приложил ухо к камням. Я последовал примеру Карацупы и тоже припал к земле. Камень резал ухо, но ничего не было слышно, кроме кваканья лягушек.
— Нарушитель идет… — прошептал Карацупа.
— Где? — заволновался я.
Боец, лежавший рядом, коснулся своими горячими губами моего уха, накрыл наши головы шинелью и чуть слышно прошептал:
— Тише!…
Карацупа вскочил и, на ходу что-то шепнув Ингусу, поспешил за ним.
На бегу Карацупа успевал осматривать окропленные росой кусты. Иногда он нагибался, что-то искал в траве, ложился на землю и вновь «прослушивал» ее.
Следуя за Карацупой и Ингусом, мы вышли к ручью. Здесь след нарушителя исчез в воде. Карацупа перенес Ингуса на руках через ручей, опустил на землю и приказал ему обнюхать камни. Следа не было. Ингус, натянув поводок, повел Карацупу вверх по течению. Прошли несколько десятков шагов, и собака встревожилась: она снова взяла след. Ингус потянул в сторону от ручья, к покрытому туманом лугу.
Высокая, с серебристым отливом, трава словно застыла — такой был безветренный час. Карацупа забрался в траву, присел и снизу и сбоку посмотрел на тускло освещенную зарождавшимся утром долину. По сильной росе причудливыми мазками тянулась прерывистая темная полоса.
Следы!
Казалось, что по лугу прошел конь, причем шел он не от границы в наш тыл, а, наоборот, из тыла к водному рубежу. Не сбежал ли из табуна колхозный коняга? Но ближайший колхоз находился далеко, да и конь как-то очень странно шел к реке. Заподозрив что-то неладное, Карацупа достал из кармана сантиметровую ленточку и измерил вмятину.
— Что-то уж очень легкий конь… — в раздумье произнес Карацупа. — Задние ноги у него почему-то отстают от передних. Цирк…
По следу коня наряд подошел к старому дубу. Здесь конь зачем-то остановился, и тут мы все обнаружили странность: задние ноги коня стояли неподвижно, а передние беспокойно передвигались из стороны в сторону. Еще одну деталь приметил Карацупа: конь сорвал дубовые листочки. Но почему он не щипал траву, да такую росную и сочную, которой было столько вокруг?
