— Уф! — сказала Татьяна, когда лектор, не попрощавшись, вышел. — А я боялась, что не смогу успевать записывать эти… лекции. Оказывается, очень даже смогу. Ну, а сейчас скорее в столовую, я ужасно проголодалась!
Перешагивая теперь уже через четыре ступеньки, она повлекла Артамонова вниз по лестнице. Стать Татьяны и поступь были таковы, что если бы ей еще и кокошник, то можно было бы прямо в горящую избу…
В студенческой столовой Татьяна на удивление спокойно выстояла длинную очередь, но у раздачи заметно забеспокоилась и разлила компот, поставив стакан на край подноса. Зардевшись от неловкости, она замолчала, но, как только сели за стол, быстро забыла про свою неудачу и вновь заговорила. Она свободно и не в меру критично распространялась о вечерних разблюдовках и повторном использовании наутро вчерашних отходов, обнаруживая компетенцию на уровне заведующей трестом столовых и ресторанов. Но камни и грязь, летевшие в общепит, нисколько не умеряли ее здорового аппетита.
— Ты, что ли, в столовой работала до института? — отважился поддержать разговор Артамонов.
— Нет, — покраснела Татьяна. — Я поступила сразу после школы.
— Просто мне показалось, что у тебя какой-то опыт.
— Да нет, я так.
— Извини.
— Да ничего, бывает. А теперь ты куда идешь? — спросила она на выходе из столовой.
— В общежитие.
— Тогда нам по пути.
Обед своеобразно сказался на поведении Татьяны. Она долго молчала, поскрипывая и посапывая, как орган какой-нибудь внутренней секреции, и только у самых общежитий внятно произнесла:
— А чем ты, интересно, занимаешься сегодня вечером?
Артамонов понял, что событиям необходим придать крутой разворот.
— Выступаю на концерте! — ляпнул он первое, что пришло в голову.
— Извини, не расслышала.
— У меня свидание, — соврал он, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Ну ничего, тогда я одна схожу куда-нибудь. Я немножко помню, где здесь все эти театры-кинотеатры и все такое прочее.
Перебросив из одной руки в другую свой неимоверный портфель, она исчезла в дверях женского общежития.
Артамонов направился к себе в мужское.
В 535-й комнате, куда его поселили теперь уже на постоянной основе, он обнаружил четверых первокурсников, уже расквартировавшихся. Комната была просторной, с одним окном без решетки, особого убранства не наблюдалось пять койко-мест, стол, стулья и два встроенных шкафа с антресолями. Плюс тумбочки у каждой кровати с панцирными сетками.
Сергей Рудик, который был единственным, кто отслужил в армии, тут же предложил отметить начало занятий. Что имелось в виду, он не объяснил, но несогласных не оказалось.
