— В 1967 году? — уточнил я.
— Да. Я не знаю, как он нашел меня и почему он вообще решил написать мне. Мы ничего не знали друг о друге уже много лет. Но его письмо было просто чудесным. Оно напомнило мне все, о чем я успела позабыть. Его слова укрепили и вдохновили меня. Они снова вселили в меня чувство цели.
— Да, у него это неплохо получается, — улыбнулся я.
— Да, — повторила она, улыбаясь в ответ, — у него это очень неплохо получается. Именно тогда он сообщил мне о тебе, о том, что однажды ты отправишься искать меня. Я вернулась на Молокаи и с тех пор занималась тем делом, для которого была рождена. А мой внутренний взор следил за тобой.
— А все остальное, как говорится, уже история, — вновь улыбнулся я.
— Ну, не совсем, — сказала Мама Чиа, и ее лицо засияло. — Три недели назад я помогла появиться на свет сыну Мицу и Сея Фуджимото!
— Здорово! — воскликнул я. — Обожаю счастливые завершения историй!
Мама Чиа остановилась и отдыхала, прислонившись к стволу дерева. С очень серьезным лицом она сказала:
— Я надеюсь, что завершение твоей истории будет не менее счастливым.
Забудьте о том, что вам нравится и не нравится.
Это не имеет никакого значения.
Просто делайте то, что следует делать.
Возможно, в этом нет счастья, но в этом заключается подлинное величие.
Джордж Бернард Шоу
После обеда крутой спуск вновь сменился мягким подъемом. Мы по-прежнему шли по горному гребню, и сейчас каменистая тропа сузилась до ширины гимнастического бревна, не оставляя никакого права на ошибку и потерю равновесия.
Когда мы ступили на опасно узкий гребень, о продолжении разговоров не могло быть и речи. С воздуха это место, должно быть, выглядело как лезвие бритвы. С обеих сторон от него были почти отвесные многометровые обрывы. Преодолевая головокружение, я заставил себя сосредоточиться на спине Мамы Чиа, которая шла в трех метрах впереди. Мы балансировали на узкой тропе, как горные козы. Камни по краям этого лезвия выглядели очень ненадежными, поэтому мы ступали очень осторожно, и любой неверный шаг мог оказаться гибельным. Мы продолжали это напряженное и медленное продвижение на восток до тех пор, пока тропа вновь не расширилась. Мама Чиа жестом предложила присесть и отдохнуть.
Я глубоко вздохнул и расслабился. Мама Чиа выглядела поразительно хладнокровно. Она открыла сумку, которую я с облегчением сбросил с плеча, когда мы уселись, и протянула мне сандвич.
— Это кау-кау, — сказала она. — Хорошая еда.
