Ее обнаженные руки, лицо и все плавные, ясно вырисовывающиеся под пеньюаром линии тела были нежно-золотистыми, с легким розоватым оттенком. Полные алые губы точно пылали страстью, они манили и звали, обещая тайные, неизведанные наслаждения.
Взгляд ее таинственных зеленых глаз был глубоким и в то же время требовательным, он притягивал, завораживал какой-то колдовской силой. Глаза эти, обращаясь на мужчину, казалось, пронизывали его насквозь, проникая в самые глубины его сердца, увлекая и зачаровывая.
Вся она была обольстительная, по-змеиному вкрадчивая, чувственная. В ней было что-то кошачье, но она напоминала не домашнюю кошку, а дикое гибкое животное, обитающее в джунглях, и она была соблазнительна, как Лилит в саду Эдема.
— Жак! — вскричала она так нежно, что любой мужчина потерял бы голову от одного только звука ее голоса. — Почему вы так долго не приходили?
— Я был в Ле-Капе, — объяснил мулат. — Но теперь я вернулся и привел с собой одного моего друга. Вы никогда не видели его раньше, но вам будет интересно с ним познакомиться; он может рассказать вам все последние американские новости; он только что вернулся из Америки.
— Америка!
Глаза Оркис обратились к Андре; он почувствовал, как взгляд ее скользнул по нему, словно раздевая; ему казалось, что он стоит перед ней совершенно нагой, и ему нечем было защититься от этого взгляда.
Очевидно, осмотр вполне удовлетворил ее, потому что она благосклонно протянул ему руку, говоря:
— Вы непременно должны рассказать мне, что сейчас носят в Америке и сколько новоявленных миллионеров приходится на один квадратный миллиметр площади в этой процветающей стране.
— Я с большим удовольствием готов подробнейшим образом описать вам все это, — галантно ответил Андре.
Оркис метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц, точно пытаясь заглянуть ему в душу. Затем неожиданно хлопнула в ладоши и с видом королевы заявила:.
— Уходите — вы, все! Ко мне пришли друзья, и мне надо кое-что обсудить с ними, но я ничего не слышу — вы слишком шумите. Оставьте меня!
— О госпожа, как вы можете быть столь жестоки? — горестно воскликнул офицер, чьи громадные золотые эполеты делали ширину плеч равной его росту.
— Разве я когда-нибудь была с вами жестока или относилась к вам несправедливо, Рене? — мягко, вкрадчиво спросила Оркис. — Приходите завтра, возможно, мы побеседуем с вами наедине. , Ее тон не оставлял никакого сомнения в том, что крылось под этим приглашением, и было заметно, что Рене совершенно успокоился, польщенный такой честью.
