— Просто я слышал, что ты на мели, старина, — ответил Огастес. — Но этот бренди даже лучше, чем тот, что я пил на прошлой неделе в Карлтон-Хаусе. Могу поставить свой последний пенни — он был провезен контрабандой.
— Контрабандой! — вскричала Фенелла.
— Сейчас это единственный способ достать приличное вино, притом не так дорого, — продолжал Огастес. — Контрабандисты знают свое дело! Да ведь только на прошлой неделе у Уайта один парень рассказывал мне, что ему удалось заработать более пятидесяти тысяч на контрабанде бренди и предметов роскоши!
— Пятьдесят тысяч фунтов! — Фенелла услышала, как лорд Корбери несколько раз медленно прошептал эти слова, и ее сердце замерло от страха.
— Нет! Нет! — хотела было крикнуть она, но опоздала.
Наклонившись через стол, лорд Корбери, вид которого явно свидетельствовал о том, что названная сумма произвела на него неизгладимое впечатление, уже сверлил взглядом Огастеса.
— Все это очень интересно, Огастес. Расскажи-ка поподробнее.
Огастеса так и распирало от желания показать свою осведомленность.
Он принялся рассказывать длинную и запутанную историю о каких-то друзьях, которые во время войны контрабандой доставляли шелк, чай и спиртные напитки, прятали свой товар в часовнях или в стогах, потом привозили его частями в Лондон. Каждая поездка приносила им баснословные прибыли. У Фенеллы, которая заметила, что лорд Корбери проявляет столь живой интерес к рассказу Огастеса, перехватило дыхание. Она чувствовала, как в голове лорда Корбери выстраивается некий план.
Чтобы немного развеяться, Фенелла предложила Хетти оставить мужчин допивать вино, и они обе направились наверх.
— Периквин угостил нас великолепным обедом, — снисходительно промолвила Хетти, — но мне совершенно непонятно, как он может позволить себе потратить деньги на столь изысканные блюда.
— Он устроил этот прием ради тебя, — Фенелла постаралась уклониться от обсуждения этой темы.
— Очень мило с его стороны, — жеманно проговорила Хетти, рассматривая свое отражение в зеркале. То, что она там увидела, ей очень понравилось.
Внезапно поддавшись какому-то порыву, Фенелла сказала:
— Будь с ним помягче, Хетти. Уголки прекрасных губ Хетти приподнялись в удовлетворенной улыбке.
— Я и так добра к нему, — ответила она, — я отношусь к нему лучше, чем к кому-либо другому.
— Он ведь очень любит тебя, — настаивала Фенелла. — Я очень хотела бы, чтобы он был счастлив.
Действительно, подумала Фенелла, если она и будет способствовать тому, чтобы Хетти вышла замуж за Периквина, то только потому, что он убежден, будто именно в этом и заключается его счастье.
