Аннели задумчиво уставилась на стену, потом перевела взгляд на бабушку, которая ей приветливо улыбнулась.
— Она меня не очень-то жалует, твоя мать. Должно быть, ты сильно провинилась, раз она отправила тебя ко мне. Она прислала письмо, но ее бесконечные рассуждения чересчур утомительны: на каждое осмысленное слово — сотня бессмысленных, и я просто не в состоянии это читать. Дальше приветствий не пошла. Да и приветствие какое-то дурацкое. Хуже, чем обычно.
Впервые за всю неделю бабушка заговорила о причине появления Аннели в ее доме, и хотя говорить на эту тему на лестничной площадке казалось Аннели неуместным, она все же не удержалась:
— Мама хочет выдать меня замуж.
— Все матери хотят выдать замуж своих дочерей, и дочери обычно не возражают. Потому что сами стремятся к замужеству.
— А ты не захотела выходить, — вырвалось у Аннели. Бабушка вздохнула.
— Нет, не захотела. Это была неслыханная дерзость, должна тебе сказать, поскольку считалось, что женщина способна думать лишь о цвете ленточки на орнаменте.
— С тех пор мало что изменилось, — буркнула Аннели.
— Родители по-прежнему уверены в том, что сами должны выбирать мужей своим дочерям, поскольку дочери не понимают, в чем их счастье?
— Именно так мама и рассуждает.
— А ты не согласна. Ну конечно же, нет, иначе тебя не отправили бы ко мне и тебе не пришлось бы выслушивать мои глупые вопросы.
Негромкий смех бабушки отозвался эхом, и она снова стала спускаться с лестницы. Когда дошли до кухни, она открыла дверь и сообщила о своем прибытии, постучав тростью об пол.
— Ну? Где же он? Что там за рыбку поймала моя внучка? Жив еще, говорите? Господи Боже! Если выяснится, что он пьяный свалился в воду, оставив свои вещички в портовом борделе…
Дверь захлопнулась, заглушив последние слова бабушки, и через несколько секунд, которые понадобились Аннели, чтобы прийти в себя, Флоренс уже стояла у длинного разделочного стола и изучала ничком лежавшее на нем неподвижное тело.
Лодочник, Гарольд Брум, стоял во главе стола, пытаясь выкачать остатки воды из легких мужчины. Из-за его спины выглядывал управляющий Уиллеркинз.
— За дело! — приказала Флоренс, требовательно постучав тростью об пол. — Поверните его.
Брум кивнул и перевернул мужчину на бок, потом на спину. Тело его было в песке, клочок материи, некогда бывший кальсонами, еще не высох. Бабушка Флоренс удивленно вскинула бровь. Помолчала, затем, взмахнув тростью, приказала принести полотенце и накрыть нижнюю часть тела мужчины.
