Раст с жестоким безразличием пожал плечами.
— По крайней мере он перестал тебя пугать. Она опустила голову.
— Наверное, мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты пришел… Я шумела?
— Если можно назвать шумом мучительный стон, который перебудил народ на десять миль вокруг ранчо, то да, ты шумела.
— Извини, я не хотела.
— Да что ты говоришь! — Он скорчил саркастическую гримасу. — Ты не хотела увидеть страшный сон, проснуться в поту, дрожать и плакать? Никогда не поверю.
Раст встал; показалось ли ей, или ему и вправду не хотелось уходить?
— Пойду. Все будет хорошо.
Она кивнула.
— Но на этом мы не закончили. Сейчас давить не буду, но потом… — Он не договорил, многозначительно посмотрел на нее и вышел. Дверь защелкнулась.
Люси сидела, обхватив себя руками; в ней зрела мысль, все более оформляясь: так раскрывается бутон и превращается в цветок. Раст выглядит мрачным и непреклонным, но когда она кричала, когда он был ей нужен, то ринулся на помощь.
Раст пришел, чтобы ее утешить.
На следующее утро, войдя в кухню, он едва взглянул на нее. Как будто не было прошедшей ночи, страшного буки, нежных, успокаивающих объятий.
Он налил себе кружку кофе, осушил ее в четыре глотка и собрался уходить. Лучи солнца пробивались сквозь утренний туман, лились через высокие окна и падали на Раста. Вчера она не заметила, что в густых волосах мелькают выгоревшие пряди. Фрици месила тесто, стоя у плиты.
— Доброе утро, — сказала Люси, стараясь перехватить его взгляд. Перед ней на столе стоял апельсиновый сок и тарелка с поджаристыми вафлями, обсыпанными сахаром.
Буркнув что-то неразборчивое, он снял с крючка шляпу.
— Э-э… ты что сегодня будешь делать?
— Работать.
— А мне чем заняться?
Сапоги простучали по деревянному полу, и уже из-за двери донеслось:
— Чем хочешь.
Люси моргнула и невидящими глазами уставилась в тарелку. А чего она ждала? Очевидно, его ночной визит не имел никакого значения. Так же он гладит испуганную лошадь, пока та не успокоится; он считает это одной из своих обязанностей.
— Люси, дать еще вафлю? — спросила Фрици.
— Нет, спасибо, я наелась. — Ей больше кусок не лез в горло.
Поскольку Фрици собралась мыть посуду, Люси согласилась вынести ребенка во двор подышать свежим воздухом.
— Только на несколько минут, потом ты ее возьмешь, — жестко сказала Люси.
— Конечно, дорогуша. — Фрици подвязала фартук.
Итак, завернув ребенка в одеяло, Люси вышла во двор на ослепительное утреннее солнце. Оглядела заросший газон; что ж, раз Фрици не дает ей заниматься домом, она будет работать во дворе. Ее сжигала потребность расчистить для себя местечко на этом ранчо, слиться с ним, стать его неотъемлемой частью; она готова была все для этого сделать!
