Собрав всю свою волю в кулак, священник заставил себя вывести на бумаге три слова. “Мой дорогой епископ”. Буквы получились у него жутко корявыми, почти неразборчивыми: ведь врач, лечивший ему руку, предупредил, что она может не полностью восстановить свои функции. “Надо как можно скорее научиться писать левой рукой, — подумал отец Динант. — А тем временем необходимо найти кого-нибудь, кто бы смог написать для меня это письмо”.
Знакомых в гостинице, к которым можно было обратиться за такой помощью, у него не было — в “Отель Интернэшнл” останавливались только очень богатые, а значит, и высокомерные люди. Конечно, можно бы попросить написать кого-нибудь из служащих гостиницы, например официанта-еврея, приносившего в его номер завтрак. К тому же этот официант был всегда так вежлив и приветлив с ним. В первое же утро, когда этот парень принес ему завтрак, отец Динант попытался дать ему чаевые, на что официант ответил: “Извините, святой отец, но я вынужден отказаться — я никогда не принимаю чаевых от священников или раввинов. Почему? Боюсь, что это навлечет на меня беду. Может случиться так, что лошадь подо мной вдруг споткнется, упадет, сломает ногу, а до ближайшего телефона несколько миль. Однако, святой отец, если вам что-то понадобится, позвоните в нашу службу, позовите Салли, и я буду рад оказать вам любую услугу”.
При воспоминании о доброте официанта отец Динант улыбнулся и подумал, что розы в садах Иерихона все еще благоухают, а пальмы в Эн-Гадди по-прежнему шумят своей кроной.
Он убрал авторучку в карман и надел шляпу. Затем, опасаясь, что может пойти дождь, священник подошел к стеклянной двери балкона, чтобы закрыть ее, и тут из 409-го номера до него донеслись громкие возбужденные голоса.
— Рене, ты шутишь! — произнесла миссис Филлипс — По-другому и быть не должно. У всех женщин на этом месте волосы.
— Да, а у нее их нет.
— Откуда ты знаешь?
— Вчера на дежурстве я видел, как она прыгала с восемнадцатифутовой вышки. Один раз, когда девушка входила в воду, ее бикини сползло с тела, и прежде, чем она вновь натянула его на себя, я успел разглядеть все, что под ним скрывалось. Так вот, на том месте, где у всех женщин волосики, у нее их не было. Ну прямо как на тушке кролика.
— А ты, случайно, не ошибся?
— Да ты что? Я стоял в десяти футах от вышки. Флип говорит, что у них в стране такой обычай, и заверил меня, что большинство восточных женщин, особенно молодых, либо их выщипывают, либо бреют. Они полагают, что в таком виде они больше возбуждают своих мужчин. Кстати, я в этом и сам убедился. Знаешь, как я завелся, когда увидел у нее эту часть бритой? Окажись рядом с ней в бассейне, я бы не удержался и поцеловал бы ее в эту плешку.
