Он замахнулся на Ленни.
— Ты! Марш в комнату!
Когда она проскользнула мимо него, он промямлил, не разжимая губ:
— И оденься, мы выезжаем.
Консидайн стоял спокойно, с вилами в руках, сознавая, однако, что не использует их, потому что не имел ничего против этого человека. Кроме того, он понимал, как все это выглядит в глазах отца девушки.
— Когда я в следующий раз увижу тебя, — отчеканил Спэньер, — постарайся быть вооруженным.
— Ты слишком торопишься с выводами, — спокойно произнес Консидайн. — Ничего плохого не произошло. Она пришла сюда, чтобы побыть с лошадьми, а я боялся, что на нее могут напасть индейцы.
— Я тебя предупредил.
Дэйв повернулся и вышел из конюшни, оставив Консидайна наедине с ночью и дождем.
Нигде не бывает таких удивительных рассветов, как в пустыне. Окрашенная первыми лучами в нежные, пастельные тона. Богом забытая земля становится прекрасной. Нигде нет такого чистого, прозрачного воздуха, как в пустыне после дождя. И нигде в мире смерть не подступает ко всему живому так близко и не дышит в затылок с таким постоянством.
Дождь кончился. По сухим руслам рек еще неслись бурные потоки. Под безжалостным солнцем они вскоре снова иссохнут, но пока природа буйно ликовала. Бесчисленные крошечные корни, чуть прикрытые землей, жадно лили неожиданно пролившуюся на них влагу и тут же запускали тайный механизм воспроизводства.
Жизнь в пустыне полностью зависит от изменений погоды. Высохшие семена, смешанные с песком, кажутся мертвыми. Слабый дождь не способен оживить их, они ждут своего часа. Только когда воды окажется достаточно, внутри семени включаются некие часы, и оно вдруг оживет, быстро выбросит росток, точно в срок сформирует стебель, в одно мгновение выпустит нежные зеленые листочки. Еще миг — и пустыня запламенеет такой яркостью красок, какой не увидишь даже в тропиках. Но это тоже на миг.
Утром на выглаженном дождем песке резко выделялись свежие следы животных и птиц. Все прежние отпечатки, в том числе людей и лошадей, исчезли. Холодные глаза Спэньера тщательно обшаривали холмы в поисках дымков, которые сообщали бы всем индейцам в округе о том, что на тропе появились двое всадников.
Несмотря на внешнюю суровость, толстокожим Дэйв не был, и теперь жалел о том, что позволил себе грубость в обращении с дочерью. Что поделаешь, она больше не ребенок, а юная леди и сейчас в том возрасте, когда для нее естественно думать о мужчинах. При этом слово занимало ключевое место в его рассуждениях. Ее мать была настоящая леди, и он хотел, чтобы Ленни ни в чем ей не уступала.
