— Вот мой сын, о котором я тебе говорил. Заботься о нем, и каждая третья монета — твоя.
— Ты уходишь? — спросил я.
— Да, ухожу. Мы были очень счастливы твоей матерью. Мне необходимо забыться. Странствия помогут. — Он положил руку мне на плечо. — Я вернусь, сынок. Будь хорошим мальчиком.
Отец наказал Вилли отдать меня в лучшую школу и хорошо обращаться со мной. Обещал вернуться в назначенный срок.
В первый год ко мне относились сносно, по крайней мере, поначалу я видел хоть какое-то подобие хорошего отношения. Правда, я часто слышал, как миссис Кэфри жаловалась, что я — непосильная обуза для семьи, и сколько денег они сэкономят, если перестанут думать обо мне. А Кэфри вслух размышлял о том, какую пользу принесут деньги моего отца, сколько можно купить земли и скота на такую огромную сумму.
Ее слова тревожили меня гораздо больше, чем его: в ней я чувствовал скрытую злобу. Кэфри же оказался человеком эгоистичным, жадным и самоуверенным. Ее я искренне боялся, думая, что она может убить меня. В том, что у нее есть такое намерение, я нисколько не сомневался.
Кэфри пользовался репутацией честного человека. Увы, многие люди, имеющие ее, просто никогда не подвергались проверке на честность. Для Вилли испытание золотом оказалось непосильным. Спустя год после того, как уехал отец, все переменилось. Школа оказалась не для меня. Из меня сделали бесплатного работника. Мне исполнилось тогда только одиннадцать лет; я не знал, куда пойти и к кому обратиться.
И вот пришел день, когда Дункан ударил меня.
Как и его родители, он с презрением относился ко мне, постоянно издевался и насмехался надо мной. Но когда он поднял на меня руку, я сцепился с ним насмерть.
Это была неравная борьба. Но, поняв, что он намеренно старается бить меня по лицу, я пригнулся и, когда обидчик бросился на меня, со всей силы ударил его в живот.
У него захватило дух. Хрюкнув, он открыл рот, а я с размаху саданул его ногой по подбородку.
Его слабую челюсть могла бы сломать и девушка, что уж говорить обо мне. Я-то был от природы сильным пареньком, привыкшим к тяжелой работе.
Дункан, бледный и перепуганный, свалился на охапку дров, которую я бросил, когда он на меня напал. В ярости я нанес ему последний удар по носу и сломал его; кровь потекла по его губам и подбородку.
Хлопнула дверь, выскочили его родители: Вилли с поднятой тростью, мать, растопырив пальцы, как клешни.
Я бросился бежать. Остановился, только когда убедился, что преследователи окончательно отстали. Меня окружал сосновый лес, и уже наступала ночь. Что делать, я не знал. Большие города пугали, поэтому мне никогда не приходило в голову оставить хорошо знакомые родные горы.
