До 1 мая 1933 года все лица обязаны сдать в Федеральный резервный банк, или в одно из его подразделений, или же в дочерний банк Федеральной резервной системы все имеющиеся у них накопления в виде золотых монет, золотых слитков и золотых сертификатов, поступивших в их владения до 28 апреля 1933 года включительно.
По принятии от граждан золотых монет, золотых слитков или золотых сертификатов Федеральный резервный банк или же любое из его подразделений обязаны выплатить данным гражданам эквивалентную компенсацию любыми другими монетами или валютой, имеющей хождение на территории Соединенных Штатов.
В случае злонамеренного нарушения данного указа или же любого определенного им правила лицо или лица, повинные в этом, могут быть оштрафованы на сумму, не превышающую 10 000 долларов, или же подвергнуты тюремному заключению сроком не более десяти лет, или же обоим этим наказаниям одновременно; любой чиновник, директор или же агент любой корпорации, сознательно участвовавший в этом нарушении или же способствовавший, может подвергнуться аналогичному штрафу, тюремному заключению или же обоим этим наказаниям одновременно.
Данный указ, а также правила, определенные в нем, могут быть изменены или отменены в любое время.
Франклин Д. Рузвельт,
президент Соединенных Штатов Америки
5 апреля 1933 года
Будь проклят тот, кто поселил в сердце человеческом жажду золота!
Вергилий. «Энеида»
Пон де Гренелль, Шестнадцатый округ, Париж
16 июля, 21.05
Они опаздывали. Договорились без четверти девять, а было уже пять минут десятого. Он так долго простоял на открытом пространстве, что даже занервничал. Если не появятся через пять минут, он уйдет, и черт с ним, с миллионом долларов. Он похлопал по карману брюк. Да, все на месте, он ощущал это через плотную черную ткань, вес приятно согревал бедро. Все в порядке.
Навстречу ему брела в обнимку юная парочка. Парень с девушкой останавливались чуть ли не на каждом шагу и целовались в сумеречном свете. Девушка заметила его и, смущенно пожав плечами, отстранилась от парня. А тонкие пальчики машинально потянулись к маленькому серебряному распятию, висевшему на шее.
— Bonsoir, mon рére.[2]
— Bonsoir, mon enfant.[3]
Он улыбнулся и кивнул, а парочка двинулась дальше, к другому концу моста, и разразилась виноватым хихиканьем, лишь оказавшись на почтительном от него расстоянии. Жара понемногу спадала. Эйфелева башня вырисовывалась на фоне пламенеющего закатного неба. На ней уже зажгли огни, и она сверкала и искрилась, точно объятая пожаром.
