— Пусть себе мечтает. Вреда от этого не будет.
— Если только он не свяжется с шайкой Моуэтта только для того, чтобы быть поближе к ней.
Керноган выругался:
— А я-то удивился, с чего бы это ему понадобилась скаковая лошадь, когда он утром отправился за шестами! — Он вдруг испугался. — Но он ведь вернется! Я знаю, он вернется!
Внезапно в голову Чантри пришла одна мысль:
— Керноган, когда вы пришли сюда, книги уже были сложены в ящики?
— Нет, они стояли вон на той полке.
— А там больше ничего не было?
— Нет, я бы запомнил. — Керноган сел за стол. — Тот бедняга умер не сразу. Это было ясно.
— Как? Он ведь был уже давно мертв, когда вы приехали. Ты сам говорил.
— Да, мертв. Но на ступеньках были знаки. Вот почему я подумал, что здесь должны быть сокровища. Он пытался написать какие-то цифры.
— Покажешь мне?
— Конечно! Сейчас-то они почти стерлись. У него был только огрызок карандаша.
Они вышли на крыльцо.
На лестнице между первой и второй ступенями едва видными буквами было нацарапано одно-единственное слово: «Десять».
— Он лежал здесь, весь скрюченный. Конечно, волки да койоты могли повернуть его тело, но я думаю, что он начал было писать и умер, не успев закончить.
Оуэн Чантри выпрямился, разочарованный. Он так надеялся, что найдет ключ к разгадке!
Клайв был умным человеком. Он знал, что если Оуэн жив, он придет. И он не был бы Клайвом, если хотя бы не попытался оставить какое-нибудь послание, какой-нибудь след, ведущий к разгадке.
Но ничего подобного не было. Совсем ничего!
Когда я опять вернулся туда, где оставил шесты, то стреножил всех лошадей, кроме верховой. И тут на меня напали сомнения. Даже под ложечкой засосало. Отец никогда бы не бросил этих лошадей, собираясь уходить неизвестно куда на неопределенный срок.
В горах полно хищников, а у наших лошадей даже не будет возможности постоять за себя. Это были здоровые кони, и, как правило, если приходилось драться, они не давали себя в обиду.
Но я мог думать только о девушке. Оуэн Чантри, может быть, и не врал, но я должен был все увидеть сам. Я его все-таки недолюбливал. Он был чертовски самоуверен, и я не мог понять, вправду ли он был таким сильным и благородным.
Я еще раз внимательно оглядел окрестности и вскочил в седло.
Отец был на ранчо, и Чантри тоже. Я был предоставлен себе. Только разведаю, что и как, а потом вернусь. Соберу шесты и постараюсь привезти их домой еще до темноты.
Я добрался до той расщелины в стене скал и обнаружил путь наверх. Правда, мне пришлось карабкаться, но подо мной была хорошая лошадь, и мы с ней все-таки выбрались на плоскогорье. Я остановился на минуту, чтобы отдышаться и оглядеться.
