Моя винтовка лежала в чехле у седла, поэтому я спрятался под ближайшим деревом, на опушке, в надежде, что меня никто не заметит.
Я кончил рубить жерди с час назад, значит, с того момента никто не мог услышать ни звука, если, конечно, не стоял в нескольких шагах от меня.
Глядя вверх, я замер и терпеливо ждал.
Склон, заросший осинником, поднимался до самого подножия красной стены, выходящей на плоскогорье, где стояла хижина. До нее была миля, ну, может быть, две — через каньон. Если глядеть прямо, легко можно ошибиться с расстоянием.
На сухой стороне хребта воздух был удивительно чист, и я увидел, как у подножия красных скал что-то движется. Прямо по каменной осыпи. Это было место, куда я сам никогда бы не сунулся, но что-то определенно двигалось вдоль скальной стены.
Зрение у меня было хорошее, и, моргнув несколько раз, я устремил взгляд на скалы. Совершенно отчетливое движение. Вдоль основания обрыва что-то перемещалось, сомнений быть не могло. И пока я смотрел, этот кто-то или что-то прошел вдоль стены и наконец скрылся из виду. Я подождал еще немного. Все было тихо.
Тогда я задумался. Это, конечно, могло быть какое-нибудь животное, но я в этом сомневался. Мне показалось, что это был человек или даже всадник, и кем бы он ни был, он искал путь наверх.
Если найти здесь проход через скалы, это здорово сократит путь к хижине — несколько миль туда и обратно, то есть примерно час в каждую сторону. Вдруг меня как громом поразило — ведь это мог быть Оуэн Чантри!
Он искал быстрый и легкий путь наверх!
А почему бы и нет? Я и сам мог сделать то же самое. Я вернулся назад ярдов на пятьдесят, уселся на пенек и принялся изучать красную стену.
Большая часть ее была так крута, что только ловкий скалолаз отважится взобраться по ней. Но на южной стороне стены была пара трещин, которые выглядели многообещающе. Когда я заметил Чантри, он ехал на север вдоль западной стороны стены.
Я поглядел на солнце. Слишком поздно. Чтобы добраться домой до заката, придется поспешить. Мне еще нужно было спуститься в каньон, где протекает ручей, и подняться вверх на другую его сторону. Делать это в темноте не очень-то приятно. Это и днем было непросто, даже с такой опытной лошадью, как у меня.
Вот завтра… Да, завтра я возьму с собой лошадей и приеду сюда за жердями. Тогда-то я и поднимусь в скалы, а лошадей оставлю стреноженными на лужайке.
Тут я забеспокоился. Какое право я имел бросить работу и болтаться здесь просто так, ради собственного удовольствия? Отец делал свое дело, а я должен был делать свое. Ему были нужны и эти жерди, и лошади, и я, и мое время. Мы честно поделили всю работу на двоих.
