От хмурого вида Рафа могло бы свернуться молоко. Он стоял не двигаясь со страдальческим лицом, тогда как дворецкий завязывал на нем галстук. Сам Раф не мог сделать этого, так как его правая рука была на перевязи. Когда дворецкий отступил назад, Раф посмотрел на себя в зеркало и поморщился. Затем перевел взгляд на взволнованное лицо слуги.
Хорошо, — сказал Раф и снова взглянул на свое отражение. Его галстук был превосходен, сам он — чисто выбрит, и волосы приведены в порядок. Модный сюртук плотно облегал фигуру.
Но даже применение пиявок не избавило его от опухоли под левым глазом, хотя цвет кожи оставался прежним. Раф поднял голову — синяк на скуле все еще выглядел ужасно, правда, начал спадать, и фиолетовый цвет сменился зеленым…
— Может, наложить косметическую мазь, милорд? — нерешительно предложил дворецкий, заметив направление его взгляда. — У моего предыдущего хозяина была плохая кожа, и он скрывал дефекты с помощью косметики. Разумеется, у вас нет таких проблем… но в данный момент? Не сделать ли несколько мазков тут и там?
— Чтобы я выглядел как проститутка, скрывающая прыщи? Ну уж нет! Однако благодарю вас. Вы прекрасно позаботились о моем внешнем виде, но краситься я не стану. Мужчина после драки не может выглядеть как расфранченный поэт.
Раф коснулся своей скулы. Этот синяк он заполучил во время очередной драки, когда услышал, как какой-то болван за карточным столом сказал что-то непристойное о Бренне Форд. А опухоль под глазом возникла после стычки с Джексоном, отпустившим грязную шуточку о ней. Впрочем, Раф не остался в долгу ни в том ни в другом случае и вспоминал об этом с удовлетворением, хотя эти победы достались ему ценой покалеченной руки.
Более серьезное столкновение произошло с Джоном Стайлсом, сказавшим что-то гадкое о Бренне. Дело дошло до дуэли, но Раф сомневался, что роковой день когда-нибудь наступит, так как слышал, будто Стайлс срочно собрался в длительное морское путешествие.
Однако в Лондоне было много злых языков, и все они сплетничали о Бренне Форд, называли ее интриганкой, которая разделась догола, пытаясь заманить Рафа и женить на себе, чтобы досадить Аннабел. И это был еще не самый худший из слухов. Раф не понимал, как случившееся получило такую широкую огласку. Более всего его огорчало то, что стало известно имя Бренны.
