Руперту даже в голову не пришло ее попросить. Ему никогда не требовалось о чем-то просить Алекс, да и проситель из него был никудышный. И он оскорбленно произнес:
– Могла хотя бы подумать обо мне. В какое положение ты ставишь меня?
И миролюбивая, уступчивая Алекс выдала:
– В паршивое.
Конечно, на этом их спор не закончился. Они препирались всю дорогу до гостиницы, где их ждали гости. Но и тогда они не помирились, а лишь на время сложили оружие.
Руперт избрал молчаливую позицию оскорбленного достоинства. Он дулся на Алекс весь вечер. Он не поцеловал ее на прощание, не говоря уже о том, чтобы осчастливить предложением остаться на ночь. Его звонки сократились до необходимого минимума, определявшегося потребностями их общих знакомых.
Поскольку Алекс не соизволила одуматься или хотя бы продемонстрировать, что чувствует себя виноватой, Руперт сам явился к ней в воскресенье, чтобы сообщить, что слишком занят на работе и не сможет ночевать у нее в ближайшие две недели.
Он сделал паузу в ожидании жалоб и протестов. Но вместо этого Алекс чуть ли не с облегчением воскликнула.
– Как, и ты тоже? Честное слово, Руперт, мне ужасно жаль, но, по-моему, ты прав. У меня буквально нет ни свободной минуты! Но я непременно постараюсь выкроить для тебя свободный уик-энд после Рождества, обещаю!
Чуть не лопаясь от злости, он прошипел:
– Будь осторожна, Алекс! – И когда она обратила на него недоуменный взор, зловеще добавил: – Не променяй то, что имеешь, на какой-то мираж!
И пулей вылетел из дома.
– Что здесь за шум? – поинтересовалась Джулия, выплывая из ванной комнаты, завернутая в полотенце и с жуткой зеленой маской на лице.
Алекс без сил плюхнулась на стул. Она едва дышала, как будто ядовитый выпад Руперта сумел-таки достичь цели.
Конечно, разбить ей сердце было невозможно. Потому что оно давно и навсегда принадлежало Руперту, и только ему. Этого не изменишь никакими словами. И все же она не могла отделаться от чувства, что происходит что-то страшное.
Алекс сама не могла бы сказать, что именно. И как это началось. И почему. Но ей внезапно почудилось, будто у нее выбили почву из-под ног.
– Руперт изволил на тебя гневаться? – спросила Джулия, пристроившись на подоконнике.
– Вроде бы нет, – механически откликнулась Алекс, все еще погруженная в свои мысли.
Мираж? Что он имел в виду, говоря это? И от чего она отказывается? Откуда эта необъяснимая растерянность? И даже страх? Черт побери, ее буквально мутит от страха!
