Окончил училище я, как ни странно, с отличием. И, ясное дело, имел право выбора места службы при распределении.
Но тут опять сказал свое слово мой ненасытный демон, искатель приключений на заднее место. Вместо того чтобы весной наслаждаться цветущими яблоневыми садами родной Украины, я по доброте душевной уступил клевое местечко приятелю, у которого там была зазноба (как потом оказалось, самая обычная дешевка; таких везде хоть пруд пруди), а сам попылил проявлять геройство в завшивленных кишлаках Афгана…
Так предавался я горестным размышлениям и воспоминаниям, валяясь на скрипучей кровати в офицерской гостинице военного городка, где размещался штаб армии. Меня терзали расспросами о событиях на контрольном пункте уже две недели.
Я до того озверел от постных физиономий особистов и их вкрадчивых речей, что на последнем допросе, взорвавшись, высказал наболевшее в народно-доступной манере.
Надеюсь, запись моего "выступления" с магнитной ленты диктофона стерли…
А, звонит телефон. Вернее – зудит, как гнус.
Эти телефонные аппараты нам поставляет Китай; похоже, по принципу "на тебе Боже, что нам негоже": спустя месяц после установки они постепенно теряют голос, а затем, в положении покоя, начинают пищать, словно только что вылупившиеся цыплята.
– Что? Кто? Да, черт возьми, капитан Левада! Куда? Громче нельзя? – ору в трубку и добавляю – уже тише: – Пачкун сопливый…
Это я в адрес одного из штабных адъютантов, приставленных к моей персоне кем-то из армейской элиты. Под его неусыпным надзором я мыкаюсь по всем кругам военно-чиновничьего ада.
– Говори громче, не слышу! – надрываюсь в микрофон. – Вот теперь понял. Уже иду. Через пять минут? Что я тебе, электровеник?
Как же – "через пять минут чтобы был…". Буду, куда я денусь. Можно подумать, что меня там ждут, как невеста жениха в первую брачную ночь.
В армии главное правило – спеши помаленьку. Сейчас схожу кое-куда, чтобы потом перед светлым начальственным взором не исполнять танец в два прихлопа, три притопа, пытаясь удержать опустившуюся ниже пояса душу…
Кабинет, куда я попал, так себе, из разряда очень даже средних. Такое впечатление, что он долго был закрыт, и только сегодня сняли печать с двери, но поленились провести влажную уборку и открыть форточки.
В кабинете пахло пылью, съеденными молью коврами и чем-то еще, совершенно неуловимым и не поддающимся идентификации. Видимо, это дух бывшего хозяина кабинета – так обычно пахнет квартира, откуда съехали жильцы.
