И чего тут темнить? Я давно уже вычислил месторасположение спецзоны. Но порядок есть порядок, и на моих плечах все еще красуются погоны. Устав нужно блюсти.
Да, места обалденные. Спасибо, шеф! Порадовал.
Только вот к чему такое явное расположение? Что еще удумала твоя чересчур умная башка? Как усадить меня на кукан, чтобы не соскочил?
– Хорошо… – Кончак сидит в одной тельняшке и помешивает уху. – Так бы и остался здесь до скончания века… Благодать…
Это точно – благодать.
Горная речка бурлит, как ушица в котелке. Вода в ней холодная, вкусная и прозрачная, будто хрусталь. Вокруг горы, кое-где со снежными шапками на вершинах. И лес – хвойный, вековой, где, пожалуй, еще не ступала нога человека.
По крайней мере, хочется так думать…
Мы разбили наш бивак посреди умопомрачительной красоты поляны на берегу сверкающей расплавленным серебром реки. Вертолет улетел сразу же вместе с сопровождавшими Кончака офицерами спецназа. Мы остались одни.
Пока ловили форель – сколько ее, братцы, здесь! У-у-у… – не перекинулись ни словечком. Немудрено – несмотря на близко поставленные берега, речушка грохотала, как Ниагарский водопад. Попробуй докричаться… или позвать на помощь…
Пока варится уха, я готовлю закуску. Ничего особенного – колбаса, зелень, лук – обязательно! – печеная картошка и сало.
Для моей хохлацкой души лучшего и не надо. Сало розовое на срезе, свежезасоленное, и шкурочка соломой присмаленная. Эх, братцы, что может быть вкусней! Как я по нему соскучился… кто знает, тот поймет. И хлеб. Мягкий, недавно из печи, не белый, барский, а черняшка – ржаной. Дух захватывает.
В Афгане мы готовы были отдать за него все, что угодно. Даже за запах… А, что вспоминать!
– Готово. – Кончак, обжигаясь, пробует уху. – Хороша-а… Доставай… – кивает в сторону реки, где под камнями лежат бутылки "Столичной" и минералка.
Меня подгонять не нужно; что касается дармовой выпивки да еще под такую закусь – куда там нашим чемпионам-спринтерам.
Торопливо свинчиваю пробку, подвигаю стаканы – наши, расейские, граненые, – тянусь, чтобы ни капельки не пролить (упаси Бог!) и нали…
– Э, капитан, остановись! Шустер… А это ты видал?
Кончак достал из кармана коробочку, открыл, и в его ладони засиял металлический кругляшок. Медаль!
– Что уставился? Твоя. Не рад?
– Служу…
– Да служишь, служишь… И неплохо. Только вот непонятно кому… Ну ладно, это я так, к слову. Обмоем, капитан, чтобы не последняя. А вот теперь – наливай!
Медаль пьет из стакана вместе со мной. До дна.
